и приложила ее к сердцу. Он проигнорировал мой жест, дернул за полог и завязал тесемки узлом, чтобы запечатать меня внутри.

Одну.

Несколько мгновений я смотрела ему вслед, убеждая себя, что он вернется. Что у меня будет возможность выразить словами поток терзающих меня эмоций. Разум и душу мне одновременно разрывали и ненависть, и любовь к нему.

Мне казалось, что, разрушая все постулаты, на которых я была воспитана, он разрушает и меня, формируя что-то новое на их месте. Моя душа, мое сердце не выдерживали этой постоянной битвы понятий, перепутанных у меня в голове. Мешанины из желаний и потребностей с ужасом, следовавшим в нагрузку.

Он не вернулся, оставив меня тупо смотреть на брезентовый полог горящими от слез глазами. Я легла на спальник, чувствуя ненависть к запаху, который он оставил после себя, – его уникальному аромату мяты, – и уставилась на окружающие меня стены палатки, в глубине души желая, чтобы я вообще не заводила этот разговор.

Всякий раз, когда я пыталась сформулировать чувства внутри себя, мне каким-то образом удавалось только обострить ситуацию. Теперь он ушел, и исправить это я никак не могла. Но позволить ему проникнуть ко мне в голову… нет, к этому я тоже не была сейчас готова. Мне было страшно даже представить, как он сможет это использовать, чтобы манипулировать мной, заставляя делать то, что хочет он.

На спальник закапали слезы, и вместе с ними выплескивалась вся боль, которую я не могла выпустить из себя с тех пор, как узнала правду. Рядом всегда кто-то был: то любопытные взгляды, то моя половина с проверкой, все ли со мной в порядке.

За спиной у меня послышался звук открывающегося полога, я обернулась, чтобы посмотреть, не вернулся ли Калдрис. Но увидела только Холта, который стоял со скрещенными руками. На его голой груди переливались синие метки там, где их не прикрывал отороченный мехом плащ. Как он выносил холодный зимний воздух на своей обнаженной коже, было выше моего понимания.

– Вставай, – сказал он, шагнув вперед и подхватив мои ботинки с земли.

Он поставил их рядом со спальником, чтобы я могла обуться. Потом поднял с земли мой плащ и протянул его мне.

– Пора сворачивать лагерь и отправляться в путь. Похоже, ты сегодня поедешь со мной, бестия.

– Где Калдрис? – спросила я, медленно вставая и всовывая ноги в ботинки.

Я быстро завязала шнурки, поморщившись при мысли о том, как часто Калдрис настаивал, чтобы самому сделать это для меня. Он ушел всего лишь несколько мгновений назад, а пустота, которую он оставил вместо себя, уже насмехалась надо мной.

– Уехал проветриться. Нагонит нас позже, – ответил он, взмахивая плащом у меня за спиной, когда я встала перед ним.

В палатку вошли другие всадники Дикой Охоты, чтобы упаковать спальники и одеяла, и Холт вывел меня наружу.

Я вышла, спотыкаясь, и оглядела лагерь, который Дикая Охота уже начала разбирать.

– Уехал? – спросила я, пытаясь найти хоть какие-нибудь признаки Калдриса или Азры.

Холт только кивнул, скривившись, будто собирался сказать что-то осуждающее, как сильно я облажалась.

– Уехал, – наконец согласился он, направляя меня к своему костяному коню. – Так что тебе придется ехать со мной.

У меня полились слезы при одной только мысли о том, что Калдрис так устал от меня, что добровольно позволил мне ехать с другим мужчиной. Который будет держать меня в своих объятиях.

– А он разрешил? – спросила я, взглянув на него со слезами на глазах.

Холт закатил глаза, прижав меня к своей груди, и его руки неловко легли мне на спину. Он похлопал меня, пытаясь успокоить, и у меня с губ сорвался резкий смешок.

– Не напрямую, но он чертовски хорошо знает, что я не могу посадить тебя в телегу к меченым. Они разорвут тебя на части, – сказал он, бросив взгляд на нескольких членов Дикой Охоты, которые вели меченых к повозкам.

В груди у меня вспыхнуло негодование. Ведь, по совести говоря, мое место там, вместе с ними, и я об этом знала. Одно дело ехать с Калдрисом, потому что он – моя половина, но кататься с Холтом… этого мне не хотелось.

– Я – меченая и не вижу здесь своей половины, которая могла бы сопровождать меня в поездке, – сказала я, отстраняясь от Холта, и вытянула руки в ожидании своих кандалов.

Он взглянул на свободные запястья с недовольным вздохом, взмахнул рукой, и из воздуха появилась новая пара наручников. Он закрепил их на моих запястьях, глядя на меня так, будто не особо был согласен с тем, как складывается ситуация.

– Мне кажется вполне уместным, что я поеду с остальными.

Он вздохнул, откинув голову назад, будто больше не мог меня выносить.

– Ты же понимаешь, что они тебя совсем не любят, верно? – спросил он, опустив подбородок и пощипывая переносицу.

– Да, у меня сложилось именно такое впечатление, – согласилась я, шагая к телегам.

Холт, ворча, проводил меня к единственной телеге, в которую можно было впихнуть еще одного человека. Я забралась в нее, не прибегая к его помощи, и уселась на краю, положив закованные в кандалы запястья на колени.

Завернувшись в плащ, я попыталась согреться. Я так привыкла к теплу Калдриса, который, сидя у меня за спиной, согревал меня, что не знала, как обойдусь без него теперь.

Другие меченые молчали, пока Холт качал головой в ответ на выкрики человеческих женщин. За спиной у меня он установил небольшой деревянный щит, чтобы я могла опереться на него и хотя бы с тыла чувствовать себя в большей безопасности. Судя по взглядам, которые бросали на меня другие, мне это понадобится.

– Да пребудут с вами боги, – сказал Холт, направляясь к своему костяному коню.

Он плавно вскочил в седло, поднял два пальца к небу в безмолвной команде, и Дикая Охота, вся как один, двинулась вперед.

– Боги покинули нас в тот момент, когда тебя пометил дьявол, – яростно прорычал один из мужчин, и его губы скривились от злобы, когда он посмотрел на Холта.

– Что ж ты раньше не сказал! Ждал, пока он отъедет подальше? – ответила ему женщина, закатив глаза к небу и откинувшись назад.

Телега покатилась вперед, и, когда колеса прыгали по кочкам, меня толкало из стороны в сторону.

– Да какая разница! Все равно эта маленькая шпионка все ему расскажет, – огрызнулся он в ответ.

Многие из них препирались и вели себя как дети. Мне казалось, что у них почти нет шансов повзрослеть настолько, чтобы молча терпеть мое присутствие, поскольку даже друг друга они выносили с трудом.

– Я не шпионка, – просто сказала я, уперев локоть в колено и положив подбородок на руку.

Я все еще чувствовала слишком сильную усталость, словно в теле закончилась вся энергия, которая поддерживала меня до сих пор.

– Ага, скажи еще,