и глядя на меня сверху вниз. – Пока ты не примешь связь и силу, которая с ней связана, Виникулум будет тянуть из тебя ту энергию, которую он дает, если я буду слишком быстро использовать свою. Ты провела несколько очень долгих и утомительных дней, и подозреваю, что продержалась только благодаря Виникулуму. Сила будет возвращаться, но медленно, а я сделаю все возможное, чтобы снова не перестараться.

– Значит, истощение, которое я почувствовала, было вызвано исключительно тем, что я снова стала на несколько мгновений человеком? – спросила я, сглатывая остатки замешательства.

Мне не хотелось считать слабостью то, что я – человек. Мне хотелось думать о способности быть человеком как о силе, которая заставляет меня заботиться об окружающих. Но нельзя было отрицать тот факт, что сейчас мне просто хотелось перевернуться на бок и заснуть до конца дня.

– Да, – сказал Калдрис с улыбкой. – А что такое, звезда моя? Разве тебе не понравилось напоминание о том, что значит быть человеком? Чувствую, ты уже в опасной близости к тому, чтобы признать, как нравятся тебе некоторые аспекты моей жизни.

– Иди в задницу, – сказала я, но мои губы изогнулись в улыбке, которую мне не удалось скрыть, из-за того, как счастливо заблестели его глаза.

– Я бы с радостью, но боюсь, что твой крик перебудит весь лагерь, – сказал он, посмеиваясь.

Он говорил и все крепче сжимал мои руки в своих, словно отрицая своим прикосновением то, что он говорил.

– Нам очень повезло, что ты, мы оба это знаем, нормально воспринимаешь публику.

Он поднял мои руки повыше, обхватил оба запястья одной рукой, а другой скользнул вниз по моей руке, щекоча мне кожу через ткань туники. Его пальцы играли с завязками у меня на груди, медленно развязывая их, обнажая ложбинку между грудями.

Я смотрела на него, и в венах у меня пульсировал страх. Я знала, что значит быть с ним. Знала, каково это, когда он движется внутри меня. В прошлый раз, когда меня поглотило горе, я позволила ему овладеть мной, но сейчас, после того как прошлой ночью мы поделились друг с другом сокровенным, которое тяжким грузом легло в наши души, я взглянула на секс с ним совершенно по-иному.

– Подожди, – прошептала я.

Слово будто взорвалось в тишине, и Калдрис тут же застыл.

Он смотрел на меня, нахмурив брови, и на лице у него отражалось столько боли и столько замешательства, что я тут же пожалела, что не могу быть с ним в этот самый момент.

– Что не так, детка? – спросил он мягким голосом, несмотря на бурную волну исходивших от него эмоций.

Мой отказ пролетел по нашей связи, ударив меня в грудь, чтобы подтвердить, что он точно знает, что не так.

– Я не могу, – прошептала я, закрывая глаза.

Мне не хотелось причинять ему боль – не сейчас, когда он так нежно смотрел на меня и я чувствовала себя так, будто держу его сердце в своих руках.

– Ты солгал мне. Называй это как хочешь, но ты обманул меня сознательно. Я любила Кэлума, но ты не он.

Он отпустил мои руки, встал на колени рядом со мной и напряженно взглянул на меня. Внезапно я ощутила себя очень уязвимой из-за того, что он смотрел на меня сверху вниз. На лице у него отражалась боль, которую он чувствовал из-за моего отказа, и этот напряженный, полный боли взгляд заставил меня сесть и скрестить руки на груди.

– Я думал, мы все выяснили прошлой ночью и теперь будем вместе, – пробормотал он, и боль его тоски и отчаяния захлестнула меня. – Но, оказывается, мне не на что надеяться, да?

– Я просто не готова к этому, – сказала я, прекрасно понимая, что подавала ему противоречивые сигналы.

Прошлой ночью я позволила ему взять меня после того, как мы похоронили Мелиан, и сейчас не могла найти слов, чтобы объяснить, как тяжело это было, как он влиял на мое сердце с того момента вопреки всему.

– Это не значит, что я не… – запнулась я, потирая лицо руками и пытаясь подобрать слова.

– Знаешь, ты же можешь впустить меня к себе в разум, – сказал он, потянувшись вперед, чтобы убрать мои руки с лица.

Он коснулся края моего виска, и его пальцы нежно заскользили у меня по коже.

– Тогда, благодаря нашей связи, мы могли бы разговаривать без слов – не чувствовать необходимость формулировать все это, – но ты держишь свой разум закрытым для меня.

– Мне кажется, ты уже и так все знаешь. Ты будто чувствуешь все, что чувствую я, – объяснила я, отстраняясь от его пальцев.

Я не знала, как мне открыться ему, чтобы он почувствовал мучения, которые меня терзали, но при этом знала, что не сделала бы этого, даже если бы могла.

Я бы не отдала ему эту часть себя, хотя вообще не понимала, что за бардак творится у меня в голове.

– Да, я очень быстро научился считывать твои эмоции и чувства, но это не то же самое. Я хочу быть с тобой одним целым, мин астерен. Я хочу чувствовать твои эмоции так, как если бы они были моими собственными. Впусти меня, – настаивал он.

Глаза у него были полны печали, как будто он уже знал, каким будет мой ответ. Я промолчала, и он отвернулся.

– Мне нужно время, – наконец выдавила я. – Ты прав. Мы… Прошлой ночью мы с тобой немного продвинулись вперед. Но я не готова к тому, чтобы ты занимался со мной любовью, когда вот это все висит между нами. Не требуй от меня многого. Это больше, чем просто секс…

– Конечно, это больше, чем просто секс. Я – твоя половина, твоя пара, Эстрелла. Между нами просто не может быть ничего меньше, чем полное слияние наших душ. Если ты убедила себя, что все то, что между нами было, – это что-то меньшее, то ты отдалилась от меня даже сильнее, чем я думал, – резко произнес он, вставая на ноги.

– Неправда! В Калфолсе наш секс был больше похож на ярость, чем на любовь, – сказала я, цепляясь за факт, что в тот раз отдала ему другую часть себя.

– Поверь мне, детка, если тебе нужна случка из ненависти, я был бы счастлив угодить тебе прямо сейчас.

Он сунул ноги в ботинки и с искаженным лицом бросился к выходу.

– Ты куда? – спросила я, вставая на колени и роняя одеяло.

Он остановился, сжав в кулаке полог, и обернулся, глядя на меня через плечо.

– Тебе нужно время? Получи и не скучай, – сказал он, распахнув полог и шагнув навстречу раннему утреннему рассвету.

Он еще раз повернулся, чтобы теперь посмотреть на меня снаружи, и во взгляде у него горела ненависть, прожигавшая меня насквозь так сильно, что я подняла руку