слышал о Даниэле Кимани, но то, как он отреагировал на вопросы о Маккинни, сказало ей все, что она хотела узнать. Она ходила вокруг да около, а тут поняла, что слухи имели под собой реальные основания. Однако Колли не выказал ни удивления, ни потрясения. И ничего не опровергал, что, по разумению Дели, само по себе являлось подтверждением. Даже до этого случая Колли при расспросах о Маккинни сразу замыкался в себе. Дели нахмурилась, вспомнив ответ Колли на ее вопрос, близко ли они дружили. Он сказал, что когда-то – да.

И это означало: потом они перестали дружить.

Дели почувствовала охватывающее волнение. Господи, а что, если между Маккинни и Колли что-то произошло? Что, если они приехали в пакгауз не на секретную операцию? Это выставляло случившееся в совершенно новом свете. Блин, это даже могло означать, что Колли является подозреваемым…

Но волнение быстро схлынуло, когда Дели вспомнила разговор о ее дочери. Он пытался скрыть чувства, но она заметила на его лице печаль. А его предложение проводить ее до машины могло показаться снисходительно-покровительственным, но в нем присутствовало что-то… приятное. Он беспокоился за нее, а когда она в последний раз чувствовала заботу с чьей-то стороны?

Она же в ответ его подставила.

Дели убрала диктофон обратно в сумочку. Со стеклянной панели в двери лифта на Дели смотрело ее отражение – смазанное и размытое, корявое изображение уже не молодой женщины с напряженным лицом. Совсем на нее не похожим. Привыкай. С каждым годом непохожесть станет увеличиваться.

Отражение смотрело на нее циничным и вместе с тем понимающим взглядом.

Лифт вздрогнул, доехав до первого этажа. Двери со крипом открылись, за ними лежал освещенный флуоресцентными лампами холл. Там пахло мочой и давно пролитым алкоголем, в воздухе висел тошнотворно-сладкий запах травки и безнадежности. Дели торопливо вышла из подъезда в покрытые слоем грязи стеклянные двери. На улице оказалось холодно, на бетонных парапетах и в крытых галереях никого не было. По крайней мере, исчезла шпана, о которой ее предупреждал Колли. Когда она приехала, у дома крутились подростки, может, Колли имел в виду их. Дели демонстративно игнорировала их похотливые взгляды и смешки. Скорее наоборот, она даже замедлила шаг. Этому она научилась на работе: как бы ни испугалась, не показывай этого. Дели брала интервью у насильников и убийц, совала диктофон в лица протестующих и выбиралась из таких переделок, которые в другое время привели бы ее в ужас. Все дело в отношении. То, что начиналось как нечто показное, вскоре вошло в привычку, словно ее ламинированная пресс-карта действительно гарантировала неуязвимость.

Теперь она напомнила себе об этом, когда ее шаги отдавались в темноте. Казалось, каждый второй фонарь не работал, отчего на асфальте чернели темные круги, через которые приходилось проходить до очередного светлого островка. Единственное найденное ею место для парковки находилось в двухстах метрах от дома Ионы, так что, когда она шла от подъезда, Дели надеялась, что ее машина по-прежнему стоит там в целости и сохранности. Ни то ни другое не казалось бесспорным фактом, особенно в таком районе.

Дели вздрогнула, когда порыв ветра окатил ее моросью, забравшейся за воротник плаща. Нахлынувшие на нее в лифте угрызения совести канули в Лету. Она вышла на след чего-то большого, Дели это чувствовала. И хотя она не вытянула из Колли всего, что хотела, в дополнение к находкам о Даниэле Кимани собранного материала казалось достаточно, чтобы заставить Джайлза сесть и принять его к сведению. Дели улыбнулась себе, начиная приводить узнанное вечером в более-менее приемлемый и удобоваримый вид.

Она еще улыбалась, когда услышала за спиной свист.

Негромкий. Не присвист вслед хорошенькой кисе и не хулиганский посвист. Две ноты – высокая и низкая. Дели напряглась, но не оглянулась. Она продолжала шагать, хотя все ее чувства обратились назад, за спину. Возможно, кто-то просто выгуливает собаку, сказала она себе. Вот только она не слышала ни царапанья когтей по тротуару, ни шагов, кроме своих собственных. Она продолжала идти в том же размеренном и неторопливом темпе. Что она совсем недавно себе говорила? Не показывай страха. Настоящий злоумышленник никогда не объявит о своем присутствии, а это значит, что следом идет просто захотевший покуражиться придурок. Подняться в собственных глазах, напугав одинокую женщину на темной улице. Ну так подумай хорошенько, урод.

Свист раздался снова.

Теперь уже ближе, и Дели ощутила тревогу. Она больше не могла делать вид, что свистят не в ее адрес. И если ей не хотелось доставлять этому козлу удовольствия думать, что он ее напугал, то отсутствие всякой реакции не поможет. Ну ладно. Назовем это жлобскими понтами.

Вытащив из сумочки спрей с духами, она резко развернулась. В лицо ей издевательски глядела пустынная улица. По обе стороны дороги виднелись магазины и свалка, высокие и грязные кирпичные стены перемежались зарослями кустов и проволочными изгородями. На виду никого не оказалось, но в черных кругах от погасших фонарей мог прятаться кто угодно. Дели подняла спрей вверх и напустила на себя самый свирепый вид.

– Это слезогонка, урод! День у меня выдался хреновый, если хочешь попытаться сделать его еще хреновей, то давай!

Ничего. Ни малейшего движения, ни даже шевеления. Дели старалась не признаваться себе, что на нее накатывает страх. Она вздрогнула, когда боковым зрением заметила движение на другой стороне дороги. Всего лишь кошка. Нет, городская лисица, поняла Дели, оценив габариты. Господи, здесь? Черный силуэт бесшумно прокрался на противоположную сторону дороги, затем вдруг замер, уставившись в темный проулок, уходящий в сторону в нескольких метрах от Дели. Глаза зверя ярко сверкнули в свете фонаря. Затем он повернулся и крадучись пропал в темноте.

Дели пристально всматривалась в проулок, куда глядело животное. Оно там кого-то заметило? Девушка вдруг вспомнила ночное происшествие на подземной парковке несколько дней назад. Тогда она не сомневалась, что там кто-то прятался и поджидал ее. Да хватит уже! Сама себя пугаешь! Кого бы зверь ни заприметил, никто не проявлялся. Потому что нет там никого. Возьми себя в руки. В последний раз злобно оглядев улицу, Дели отвернулась – нарочито медленно – и двинулась дальше по улице.

Не успела она сделать и полдесятка шагов, как свист раздался снова.

Вот же мать твою! Только спокойствие, сказала себе Дели, но ей потребовалось огромное усилие воли, чтобы не обернуться и не ускорить шаг. Не дай ему убедиться, что он тебя напугал. Только этого гаду и нужно. Господи, где же она машину-то припарковала? Сжав спрей с духами, словно