что-то купить или продать и решили, что одинокий инвалид станет легкой добычей. Не сводя глаз с индикатора этажей над дверями, Иона шевельнулся, перенеся вес тела на костыли и больную ногу.

– Я из полиции.

Юнцы вздрогнули, переглянулись и снова уставились на Иону.

– Чего-чего? – спросил тот, что пониже. Из-под его капюшона торчали сальные светлые волосы. Иона не сводил глаз с индикатора этажей.

– Что слышал.

Индикатор мигнул, когда лифт поднялся еще на этаж. Иона с каменным лицом продолжал глядеть поверх их голов. Он чувствовал, как нарастает напряжение, и знал, что ситуация может повернуться и так, и этак. На костылях он или нет, но после такого денька ему все равно.

Лифт остановился. С мелодичным звоном открылись двери.

Иона спиной чувствовал взгляды юнцов, когда вышел и неторопливо зашагал по коридору. Он прислушивался, не двинулись ли они следом, но раздался лишь скрип закрывавшихся дверей. Когда лифт стал спускаться, Иона остановился и обернулся. Позади мигала и гудела лампа дневного света, в коридоре не оказалось ни души.

Не понимая толком, облегчение он испытывает или досаду, Иона дошел до своей квартиры и открыл дверь. Сняв куртку, направился к холодильнику и достал банку пива. Выпил его, не наливая в бокал, достал телефон и заказал пиццу. Обычно он старался ограничивать себя в фастфуде, но было уже поздно, к тому же он слишком устал, чтобы готовить.

Ну и денек выдался.

Он допил пиво и раздумывал, не взять ли еще банку, когда в дверь позвонили. Иона на одном костыле дохромал до прихожей и посмотрел в глазок. Он почти что ожидал увидеть уродов из лифта, но на площадке оказались не они. Стоявшего за дверью человека хотелось видеть еще меньше.

Иона прислонился лбом к двери. Отлично, просто отлично. Снова зазвонил звонок, на этот раз еще и коротко постучали. Выпрямившись, Иона открыл.

Корин Дели широко улыбнулась и протянула ему коробку с пиццей.

– Надеюсь, вы заказали не с анчоусами.

Глава 18

Иона не принял коробку.

– Что вы хотите?

– Ну, стаканчик не помешает, если угостите. – Улыбка сошла с ее лица, когда Иона не ответил. Она снова протянула ему коробку с пиццей. – Может, все-таки возьмете? У меня пальцы жирные.

Иона по-прежнему не шевелился. Дели вздохнула.

– Я приехала в лифте с доставщиком и сказала, что передам пиццу вам, так? Даже дала ему на чай. И пиццу не отравила, честное слово.

Иона взял коробку и начал закрывать дверь.

– Нет, погодите. – Дели наклонилась в проем. – Я не на работе, а сама по себе. Приехала извиниться.

– Мне не нужны ваши извинения.

– Прошу вас, выслушайте меня! Я кое-что выяснила, и это может вас заинтересовать.

Иона замер у полуоткрытой двери.

– Что именно?

– Позвольте войти, и я все расскажу. Слушайте, если вы беспокоитесь… – Она порылась в висевшей на плече сумочке и вытащила телефон. – Я его выключаю. Вот.

Дели подняла аппарат дисплеем к Ионе, когда телефон выключился.

– Видите? Он не работает и ничего не записывает. А вам захочется выслушать то, что я вам расскажу.

Иона нерешительно помялся, но любопытство взяло верх. Он распахнул дверь и впустил девушку в квартиру.

– Даю вам пять минут.

Его наградили улыбкой:

– Спасибо.

Иона пропустил Дели в гостиную и пошел за ней. Она поставила на журнальный столик сумочку и со вздохом опустилась на диван. Замерла, выставив вперед длинные ноги и чуть вытянув тонкую шею. Иона вдруг понял, что девушка очень привлекательна. Отогнав эту мысль, он уселся в кресло, так чтобы их разделял журнальный столик.

– И что вы хотите мне рассказать?

– Об этом через минуту. Сначала мне нужно облегчить душу. – Дели села прямо, вдруг растеряв решительность. – Я вот все думала о том, как вела себя в больнице и на поминальной службе, и… Хочу извиниться. Это делала не я, хорошо? Мне не нравится представлять себя такой. Иногда мне просто не по душе то, на что приходится идти, и я себя за это корю. А тогда были именно такие случаи.

Ее слова не убедили Иону, что это не очередная попытка разжалобить его. Но сидящая напротив него женщина выглядела усталой и беззащитной, а вовсе не уверенной в себе журналисткой, устроившей ему засаду в больнице или застигшей врасплох у дверей церкви. Извинения ее звучали вполне искренне.

– Так зачем вы продолжаете так себя вести?

– Хотите – верьте, хотите – нет, но мне по-прежнему нравится журналистика. Кто-то же должен привлекать виновных к ответу, и в большинстве случаев я вижу свою задачу именно в этом. Но в основном занимаюсь этой работой потому, что я мать-одиночка с ипотекой и шестилетней дочерью. Деньги нужны, – грустно улыбнулась она. – Нет, сочувствия не ищу, просто хотела… не знаю. Объяснить, что ли. Так что не думайте, что я законченная стерва.

– Хорошо. – Это совсем не то, чего ожидал Иона, но он пока не собирался поддаваться на ее уговоры. – Вы сказали, что раскопали что-то такое, что мне нужно знать.

Она опустила веки, тем самым подтвердив его подозрения. Но, когда их взгляды снова встретились, ее глаза на мгновение вспыхнули.

– Я знаю, кто одна из жертв.

Иона сразу заинтересовался.

– Какая именно?

Дели улыбнулась. Откинулась на спинку дивана, убедившись, что уловка сработала.

– По-моему, я заработала кусочек пиццы.

– Его звали Даниэль Кимани.

Дели вытерла пальцы бумажным полотенцем. В открытой коробке черствел последний ломоть пиццы, рядом стояла недопитая банка пива. Дели пила уже вторую, а Иона – третью, с учетом выпитой до прихода гостьи. Он решил, что третья станет последней.

Дели уговорила его подождать, пока они поедят, прежде чем она начнет рассказывать. Сначала Иона сгорал от нетерпения, но потом решил уступить. Пока Дели не дала ему никаких поводов пожалеть, что он впустил ее в квартиру. Говорила почти все время только она, по крайней мере пока не ела пиццу, запивая ее пивом, но тему Скотобойной набережной старательно обходила. Хотя Иона и оставался начеку, ему на самом деле нравилось беседовать с ней.

Однако теперь она собиралась перейти к делу.

– Он был аспирантом из Кении, – продолжала Дели, бросив на журнальный столик смятое бумажное полотенце. – Двадцать шесть лет, приехал по студенческой визе на два года для написания и защиты диссертации по политологии и социологии. По общему мнению, парень неплохой, но малообщительный. Друзей он имел немного, но даже в этом случае многословностью не отличался, зато активно участвовал в движении по защите прав человека. Объявлен пропавшим без вести за два дня до того,