Точно, Рокотов все придумал! Иначе откуда бы у него такие деньги на кафе? Говорил, что несчастная мать на десяти работах разрывается — значит, материально они живут не очень-то хорошо, — а сам заплатил за обед почти семьсот рублей, с ума сойти, какая сумма…

Василиса попыталась оттолкнуть Кирилла, он стоял слишком близко, но не смогла и с досадой прошипела:

— Послушайте, мне буквально дышать нечем!

— Автобус битком, — пожал плечами Кирилл, — к тому же твоя сестрица в двух шагах, хочешь, чтобы она тебя увидела?

— Не хочу!

— Между прочим, я спиной толпу держу, знаешь, как на меня давят? Могла бы спасибо сказать…

Василису бросило в краску. Она только сейчас заметила, что достаточно комфортно стоит у окна, в кольце его рук, зато сам Кирилл безжалостно зажат между чужими телами.

Едущие с работы люди набились в автобус до отказа, как сельди в бочку. К ее удивлению, никто не возмущался, на остановках жались друг к другу еще теснее, вежливо пропуская выходящих к дверям.

Привстав на цыпочки, Василиса высмотрела среди пассажиров сестру с Оскаром и невольно усмехнулась: она напрасно опасалась, эта влюбленная парочка не заметила бы ее, даже стой они с Леркой спина к спине. Эти двое наверняка не чувствовали дискомфорта и вряд ли радовались, что автобус неумолимо приближает Леру к дому.

Кирилл зачарованно смотрел на пушистую рыжую макушку, на длинные ресницы, на слегка вздернутый носик, на пухлые яркие губы, на упрямый округлый подбородок, на нежную, чуть голубоватую прожилку на правом виске… и не мог отвести взгляда.

Кожа на лице девушки казалась ему тонкой, нежной, почти прозрачной и удивительно белой, память услужливо подсказала, что рыжеволосые практически не загорают.

Забавная девчушка нетерпеливо вертелась в кольце его рук. То вставала на цыпочки, высматривая поверх его плеча сестру. То отворачивалась к окну, мимо проплывал огромный, почти незнакомый город, его улицы, каналы, мосты, памятники, скверы, и Василиса на некоторое время замирала неподвижно, околдованная зрелищем. То вдруг начинала беспокойно озираться, всматриваясь в окружающие лица, отстраненные и далекие, равнодушные к ней и друг другу.

Личико Василисы становилось растерянным и печальным. Она, сельская жительница, пока не понимала, что самое страшное и самое полное одиночество — это одиночество среди толпы.

В ее крохотном лесничестве каждый человек вызывал интерес, каждое событие, слишком однообразна там жизнь, слишком мало людей. Зато здесь, в городе, взгляд привлекала скорее цветущая клумба, чем одинокий старик или плачущий ребенок. Равнодушие — визитная карточка любого мегаполиса, скоро малышка это поймет.

Автобус резко качнуло при остановке. Кирилл охотно качнулся вместе с толпой, будто нечаянно смазав носом по пушистым рыжим волосам. На него почему-то остро пахнуло лесом, и Кирилл с усмешкой шепнул Василисе:

— От тебя пахнет солнцем, ты знаешь?

— Зато от тебя пылью и бензином, — огрызнулась Василиса. — И нечего на меня падать!

— Ты всегда злишься, слыша комплименты?

— А это что… был комплимент?!

— А что, по-твоему?

— Ты обозвал меня рыжей!

— Я всего лишь сказал, что от тебя пахнет солнцем.

— Вот-вот!

— А при чем тут цвет твоих волос?

Василиса растерянно моргнула, не в силах ответить — действительно, при чем тут ее волосы? Она просто не ожидала услышать от этого типа ничего хорошего, вот и…

— Солнце, оно, сам знаешь… — растерянно пробормотала она.

— Рыжее, хочешь сказать? Василиса хмуро кивнула.

— А почему не золотое?

— Какая разница?!

Кирилл негромко рассмеялся. Василиса отвернулась к окну, понимая, что ведет себя как ребенок. Глупо и вызывающе, как маленькая Лелька, когда ждет от нее, Василисы, какого-нибудь подвоха.

«Жаль, что Лерка с Оскаром не пошли на метро, а оттуда к дому пешком, — грустно размышляла она, выписывая пальцем по пыльному стеклу замысловатые узоры. — Ненавижу набитые автобусы, Кирилл оказывается слишком близко, и… — Она покраснела в очередной раз и сердито сказала себе: — Он ничуть мне не нравится, просто раздражает безмерно, вот я и дергаюсь…»

Влюбленные простились, как всегда, у остановки. Хмурый Оскар неохотно запрыгнул в подошедший автобус, а Лера долго еще стояла, провожая глазами набитую людьми машину.

Потом она неспешно побрела к парку. Василиса пропустила ее метров на сто вперед и пошла следом. Теперь, если даже двоюродная сестра и обернется, можно сказать, что она тоже возвращается домой.

На Кирилла девушка старалась не обращать внимания, напомнив себе, что она занята делом, а что тут делает этот белобрысый, она и знать не желает.

Мало ли кто прогуливается вечером по аллеям парка? А рядом идет, так что с того? Дорога для всех, не для нее одной.

Лера спокойно шла к дому, и Василиса позавидовала ее беспечности. Едва они отошли от фонтана достаточно далеко, девушке снова стало не по себе: кто-то буквально сверлил взглядом ее затылок. Очень недобро смотрел, враждебно, угрожающе даже.

Василиса безразлично скользнула глазами по зарослям сирени и с досадой подумала, что из-за идущего рядом Кирилла не может уйти в нужное состояние. Коська почему-то называл его трансом, она сама — слиянием.

Рокотов безумно отвлекал ее!

Нет, он не то чтобы мешал, но…

Василисе совсем не хотелось, чтобы он принял ее за сумасшедшую. Коська рассказывал, как она выглядит и ведет себя, оказавшись в этом странном состоянии.

Внешне — как сомнамбула.

А когда чувствует опасность — как хищный зверь.

Коська почему-то считал, что Василиса похожа в эти минуты на рысь, особенно с ее привычкой передвигаться по «верхнему» лесу, то есть по веткам деревьев.

Говорил — Василиса буквально перелетала с дерева на дерево, цепляясь за ветви не глядя, они словно сами подставлялись под руки, это порой пугало Нарышкина до полусмерти. Коська ненавидел мистику и в сердцах напоминал Василисе об ее «ведьминской» природе.

Если честно, Василиса предпочитала походить на рысь.

Правда, когда Коська злился, он обзывал ее даже не ведьмой или рысью, а обезьяной.

Иногда — рыжей обезьяной!

«Интересно, насколько у Рустама хватит сил вот так без толку дежурить в парке? — думала Василиса, искоса поглядывая на безмятежную физиономию Рокотова. — Сейчас он ко мне не лезет, понятно, к чему ему лишний свидетель. К тому же…»

Василиса неохотно признала, что вряд ли Кирилл — пусть он и змей белобрысый! — будет стоять в сторонке и ждать, пока с ней расправятся. Рустам, видимо, это прекрасно понимает.