Кирилл сглотнул внезапно набежавшую слюну: бабушка частенько баловала его блинами. Пекла их на русской печи в маленькой баньке, а потом выносила румяные блины в сад на большущем керамическом блюде, а к блинам обязательно ставила глиняную миску с гречишным медом.

Мед так восхитительно и сладко пах, над ним тут же начинали кружить невесть откуда налетевшие пчелы, а солнце высвечивало это чудо до самого донышка простенькой обливной миски.

Кириллу порой снился плывущий в лето бабушкин сад; грубый деревянный стол, застеленный потертой веселенькой клеенкой в голубой цветочек; разлапистая яблоня у скамьи, то и дело роняющая на стол крошечные краснобокие яблочки, бабушка почему-то называла их «райскими» и варила из них изумительно душистое варенье…

Где это все?!

То ли было, то ли, правда, снилось…

Василиса даже после его замечания заглядывать в меню не пожелала. Небрежно отвела руку Кирилла в сторону и сказала:

— Нет, спасибо, я полагаюсь на ваш вкус. Кирилл со вздохом сожаления раскрыл корочки, ему было просто интересно, что выбрала бы девчонка. Кириллу, как только что выяснилось, вообще интересна любая мелочь, связанная с ней.

Он заказал, подумав, по отбивной — Лерка со своим мальчишкой уже добрых четыре часа таскала их за собой! — по паре крошечных пирожных, своих любимых, и по фирменному мороженому. Василиса стоически молчала, изо всех сил пытаясь не переводить заказ в цифры.

Кирилл подождал, пока принесут кофе и холодную минералку. Потом смотрел, как Василиса пила воду, на ее полудетском личике явственно читалось наслаждение. Поставил перед ней свой стакан:

— Это тоже тебе, я воду не пью.

— Но вы же две минералки заказали, — смущенно пробормотала девушка.

— Для тебя. Для себя — кофе. Лерка, помнится, говорила, что ты кофе не любишь…

Василиса кивнула и виновато призналась:

— Я к чаю приучена. Кофе мне горьким кажется, только запах нравится, тетя Катя каждое утро варит свежемолотый. — Ее лицо погрустнело. — А у нас одна мама кофе пила, но это так давно было…

Кирилл изумленно отметил, что глаза девушки потемнели, стали насыщенно карими, золотистые крапинки остались лишь у зрачков, сливаясь в светлые кольца. Никогда раньше он не видел, чтобы от настроения менялся цвет радужек, да еще так быстро.

— Почему — давно?.. — осторожно спросил Кирилл.

— Мамы уже нет. — Голос Василисы дрогнул. — У нее оказалось больное сердце, а мы и не знали.

Кирилл с трудом сдержал порыв переставить стул поближе и прижать к себе печальную девушку. Или хотя бы взять ее ладошку в свою. Или…

— А… отец? — хрипловато поинтересовался он и тут же натужно раскашлялся, прикрывая рот.

— Папа? — Василиса машинально взяла второй стакан и вдруг улыбнулась: прохладный, запотевший, он приятно холодил руку. — Папа у меня лесник, он здесь когда-то лесотехническую академию закончил, по этим же улицам ходил, так странно…

— А я с матерью живу. — Кирилл удивился своей внезапной откровенности, никогда он не чувствовал потребности знакомить кого-то со своей личной жизнью.

— Вдвоем? — Василиса опустила ресницы, изумительно длинные, пушистые, рыжие…

У Кирилла вдруг пересохло во рту. Он жадно глотнул кофе и пробормотал:

— Отца у меня никогда не было.

— Но… как же машина? Вы же говорили…

— Вернее, моя мать никогда не была замужем, — криво усмехнулся Кирилл. — А так, понятно, биологический папаша у меня имеется, куда ж без него…

— И-извините…

— Да не за что, малышка, это просто жизнь. Порой сволочная, порой вполне ничего, временами и светлые полосы прорываются, жаль, не так часто, как хотелось бы…

— А ваша мама, она…

— Она в полном порядке. До сих пор любит этого подонка. — Кирилл допил кофе и грубовато приказал официанту принести еще чашку, а девушке — апельсиновый сок, лучше холодный.

Василису смутил его тон, но официант лишь кивнул и тут же исчез.

— Черт, из-за этой истории всегда терпеть не мог сказок о любви с первого взгляда, — зло выдохнул помрачневший Кирилл. — Мать — я еще мальчишкой был — проговорилась — мол, как увидела этого типа, так сразу же…

— Я читала, так часто бывает. — Василиса смущенно покраснела.

— Дамские романы, святочные сказочки для романтических дурочек — ненавижу, — пренебрежительно фыркнул Кирилл. — Мать искалечила себе жизнь этой глупой влюбленностью!

— Зато… у нее есть вы.

— Действительно, я у нее есть. И как приложение к такому великому счастью — одиночество, вечные слезы в подушку, ранние морщины да работа на износ — вырастить ребенка в наше время не просто.

Василиса сочувственно кивнула и поймала себя на мысли, что напрасно так уж шарахалась от Кирилла. Нормальный парень, правда, не очень счастливый и, кажется, мать любит, что уже неплохо его характеризует.

Официант принес не только кофе и сок, но и весь заказ. Кирилл потребовал счет, заявив, что в любую секунду его могут вызвать на работу, и Василиса вдруг вспомнила, как они, собственно, оказались тут.

Она резко обернулась, отыскивая взглядом двоюродную сестру, и виновато подумала, что совершенно забыла о Лере. Сумасшествие явно заразительно, Кирилл голову заморочил, вот она и…

Сестра с Оскаром оказались на месте, и Василиса облегченно выдохнула: на этот раз все обошлось.

Коська Нарышкин как-то сказал — любая оплошность, малейшее легкомыслие может кому-то стоить жизни. Если бы Лера именно сейчас рассорилась с Оскаром и сбежала домой…

Василиса похолодела, вспомнив длинные тенистые дорожки и ненавидящий, леденящий душу чужой взгляд в спину. Упорный, сверлящий, неотрывный.

Василиса уже несколько дней подряд чувствовала его, стоило вступить в парк и отойти подальше от фонтана. Просто молчала, не хотела выказывать невольного страха перед Рокотовым, он и без того считал ее чем-то… желторотым цыпленком, вот кем считал ее этот нахал!

Лера с Оскаром о чем-то мило щебетали, салаты перед ними стояли практически нетронутыми, в серебристых вазочках таяло забытое мороженое. Они сидели голова к голове, пальцы переплетены, лица отрешенные, счастливые, нездешние…

Прекрасно понимая, что это надолго, Василиса решила все же отдать должное обеду, пусть его и заказал Рокотов.

Она-то не влюблена!

К вечеру Василиса совершенно не понимала, как могла хоть на мгновение подумать, что с Рокотовым можно иметь дело, Кирилл снова был невыносим. Он будто жалел о случайной беседе в кафе, будто мстил Василисе за свою нечаянную откровенность.

А может, Рокотов и тогда над ней подшучивал? Может, у него благополучная семья, есть и мама, и папа, и брат младший, допустим? Просто она, Василиса, по глупости ляпнула о своем сиротстве, вот он и решил подсуетиться — мол, мы из одного теста, я тоже не слишком счастлив…