Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не говоря больше ни слова, Рауд в каком-то исступлении кинулся на него и опомнился только тогда, когда сабля Флетчера отразила удар, с силой оттолкнув капитана в сторону. На лице рыжей мрази появилась улыбка, он сделал шаг вправо, и теперь они с Раудом поменялись местами.
Моряки расступались перед ними, предоставляя место для полноценной драки. Рауд сразу понял, что в поединке с Флетчером парой тычков ничего не закончится — если лис поймет, что он побеждает, он сделает все, чтобы поиздеваться над противником как можно дольше.
А фехтовал гад действительно неплохо. Рауд заметил это с самого начала — по плавным движениям, по манере держать оружие, даже по взгляду — умелый фехтовальщик изучает своего противника, а не боится его. И Флетчер изучал, причем делал он это неспеша и словно нехотя.
Неуязвимым этот лис не был — Рауд спокойно мог бы задавить его силой, но Флетчер так умело скрывал свои слабые стороны, что добраться до них не представлялось возможным. Адмирал отражал атаки с такой скоростью, словно знал наперед, что задумал Рауд, да и сабля в левой руке ему ни капельки не мешала — с ней он управлялся почти так же хорошо, как и с правой. Из-за этого Рауду приходилось осторожничать вдвое больше, чем обычно, хотя еще несколько минут назад он с твердой уверенностью шел на смерть.
Теперь умирать вновь перехотелось, даже во время поединка с таким противником, как Флетчер. Рауд наоборот ощутил себя живым — если он убьет этого лиса, даже разгром корабля будет этого стоить. Да и камарилам работы поменьше…
Рауд не сразу заметил, что вокруг них вновь разгорелась битва — видимо, гвойнцы не могли спокойно стоять рядом с кирацийцами дольше минуты. Со всех сторон вновь раздавались крики и лязг металла, но это совсем не отвлекало, а даже прибавляло сил. Сейчас к ним хотя бы не было приковано внимание подчиненных.
Флетчер исполнил какой-то странный финт и умудрился садануть эфесом своей сабли Рауду по руке. Пальцы зажглись болью, из глаз едва не брызнули слезы, и только через долгое-долгое мгновение капитан понял, что оружие выпало у него из руки. Не успел он попятиться назад, как холодное изогнутое лезвие прижалось к его горлу.
Издав какой-то невразумительный звук, Рауд поднял глаза на лисью рожу Флетчера. Вот так все и закончится. Что ж, хотя бы помер, как мужчина…
— Ну? — Вздернул бровь Рауд, — Чего ждем?
— Да вот подумал, — Флетчер подошел чуть ближе, — Пленником вы будете смотреться лучше, чем покойником.
До этого момента Рауд думал, что хуже быть не может.
Глава 12. Кирация. Талаар
— Сегодня ты превзошел сам себя, — Провозгласил Престон, — Я ожидал от тебя чего угодно, но не этого.
Джеррет плеснул в лицо ледяной водой и посмотрел на свою уставшую рожу в зеркало.
Сегодня он действительно сотворил что-то невозможное. Точнее, не он, а глупый молодой парнишка, который не успел продержаться и нескольких минут после взрыва.
Его отсеченная голова до сих пор стояла перед глазами у Джеррета, и, наверное, она будет напоминать о себе еще долго. “Приятно это?” — заговорил голосок у него в голове — “Отправлять людей на смерть и получать в награду за это победу?”
— Еще и Орнсона в плен взял! Он там сам себе глотку не перегрыз?
— Надеюсь, что нет, — Джеррет повернулся к другу и стащил со спинки стула чистый камзол.
После боя он всегда сжигал свою одежду и сразу же переодевался во все чистое. Кто-то мог считать эту странность королевской блажью или глупым капризом, но Джеррет, сколько ни сражался с самим собой из-за этого, не мог терпеть на себе ощущение чужой крови.
Мокрые волосы он сразу же стянул в хвост, и только тогда позволил себе расслабиться, усевшись в комендантское кресло, которое пришлось перетащить ближе к окну. Стол тоже повернули другой стороной — то, как стояла мебель у Акентура, Джеррета неимоверно раздражало.
С зеркалом, парой книг на столе и нормальными шторами кабинет стал гораздо уютней, хоть адмирал и чувствовал себя здесь не в своей тарелке. В любом случае, в Талааре он надолго не задержится — осталось лишь разобраться с пленными, немного подлатать “Королеву Этиду” с “Печалью Релы” и назначить нового коменданта взамен Акентура.
— Мне сказали, на корабле Орнсона нашли девчонку, — Напомнил о себе Престон, — Это правда?
Он тоже удивился, когда узнал, что в каюте капитана сидела насмерть перепуганная девица, на которую ребята Ноппера наткнулись едва ли не по чистой случайности. Сам Джеррет на тот момент уже покинул захваченный корабль и находку не видел, вот только старпом утверждал, что девчонка не бельмеса не понимает по-гвойнски, а то, что она им там бормотала, смахивало на эделосский язык.
— Вроде бы, — Пожал плечами Джеррет, — Я приказал им предоставить ей комнату и дать помыться. А потом, когда будет готова, привести ко мне.
— Странно все это, не находишь? Орнсону должно быть не хуже нас известно, к чему приводит женщина на корабле.
— Ведешь к тому, что она может быть важна? — Нахмурился Джеррет, потирая переносицу, — Я тоже об этом думал…
— Ну не шлюха же она, верно? Не думаю, что Орнсон стал бы так рисковать только ради развлечения.
— Я попробую что-нибудь выведать, — Пообещал адмирал, — Когда ее приведут ко мне.
Что могло вынудить девушку отправиться на гвойнском военном корабле, да еще и в одиночестве? Джеррет допускал вариант, что она могла оказаться дворянкой, бегущей от свадьбы — но тогда она наверняка бы знала больше одного языка. Преступница? Тоже странно — ее не взяли бы на корабль, даже предложи она всему экипажу свое тело.
На Орнсона мог надавить либо король, либо большие деньги, а это значило только одно — девчонка была важна. И Джеррету предстояло узнать, чем.
*
Селин казалось, что ее сердце до сих пор не может успокоиться и бешено гремит в груди. Все вокруг сменилось так быстро, что она не успела моргнуть — вот она сидит на полу в каюте Рауда, повсюду звенят шпаги и сабли, на борту идет бой, и вот уже все стихает, снаружи доносится незнакомая речь, дверь ее убежища выбивают несколько мужчин, среди которых нет ни одного знакомого.
Они повержены. Селин осознала это в тот самый момент, как к ней подошел какой-то человек в синем кирацийском мундире и заговорил с ней на своем непонятном языке.
Его оружие было в ножнах,