– Добрый вечер, джентльмены, – учтиво приветствовала их леди Хардкасл. – Похоже, нынче вечером вам не до учебы?

– У нас учебная практика, мадам, – ответствовал один из них с утрированным поклоном. – Наблюдение за mulieres stulta в их естественной среде обитания. – И он опять прислонился к фонарному столбу.

– За «глупыми женщинами», да? – перевела она. – Хотела бы я прочитать вашу работу на эту тему.

– Надо же, мы обнаружили женщину, говорящую на латыни, ребята, – сказал юнец. – Вот видите, что бывает, когда даешь им доступ к знаниям, пусть и небольшим. Только что они с грехом пополам цитировали Овидия, а в следующую минуту уже воображают, будто у них хватит ума и для того, чтобы голосовать.

Оторвавшись от фонарного столба и выпрямившись, он сделал два шага по направлению к нам. А его товарищи, находящиеся в пяти ярдах от нас, преградили нам путь.

Я вздохнула.

– Видите ли, – вещал их главарь, – есть всего одна вещь, которая еще хуже, чем женщина, возомнившая, что ей надо позволить голосовать, – это женщина, мнящая, что она умна. И мы считаем, что пора преподать вам хороший урок.

Мое внимание привлекло внезапное движение справа. Один из юнцов наклонился, подобрал с тротуара пивную бутылку и готовился швырнуть ее в нас.

– Справа пивная бутылка, – тихо предупредила я.

– Я видела, – ответила леди Хардкасл. – Очень надеюсь, что никто не пострадает.

Услыхав эти слова, юнцы рассмеялись.

– Вы пострадаете только чуть-чуть. От наших рук, – изрек главарь этого молодняка. – Мы поучим вас хорошим манерам.

Юнец, схвативший бутылку, бросил ее, и она, описав изящную дугу, полетела в нас. Я без труда поймала ее и ловко поставила на тротуар.

– Не делай этого, – предупредила я. – Это нехорошо.

– Нехорошо, когда наглые женщины мнят, будто они должны иметь право голосовать, – возгласил главарь. – Но вас это не останавливает.

Было не вполне ясно, как разрешить эту напряженную ситуацию, которая определенно зашла в некий тупик. Юнцы – было очевидно, что это не мужчины, а именно юнцы – были определенно ошарашены нашей спокойной реакцией на их агрессию, пусть и осуществляемую вполсилы. Они явно ожидали, что мы перепугаемся, ударимся в панику, и теперь не до конца понимали, что же предпринять. Похоже, они в общем-то не собирались прибегать к полноценному насилию и им не очень-то хотелось идти в атаку, но я не верила, что они смогут просто отступить и позволить нам пройти мимо.

К счастью, главарь этих юнцов оказался более решительным малым, и его решение, хотя и удручающе глупое, все же позволило нам выйти из этого тупика. Он бросился ко мне и попытался нанести удар кулаком. Наконец-то, подумала я, наконец-то мы дождались чего-то такого, с чем я могу справиться.

Я уклонилась от его неуклюжего свинга и, шагнув к нему, сама нанесла бедняге меткий удар ребром ладони в подбородок. Он покачнулся, и я помогла ему упасть, ловкой подсечкой выбив из-под него ноги. Когда он начал падать, я схватила его запястье и немного замедлила его падение, дабы он не разбил голову о тротуар. Он был без чувств.

Остальные сделали шаг назад. Вот и хорошо.

– Помогите своему приятелю, – сказала я. – Вероятно, придя в себя, он будет несколько смущен, но мы предоставим вам самим решать, сколько вы будете дразнить его, напоминая, что его нокаутировала женщина ростом в пять футов[39]. Несколько дней у него будет болеть челюсть, но он оклемается. Если он опять потеряет сознание или его начнет тошнить, сразу же отведите его к врачу.

Юнец, бросивший в нас бутылку, подобрал еще один такой сосуд и с неуверенным видом держал ее, как держат дубинку. Я подошла к нему и заставила его опустить ее.

– Не делай этого, дорогуша, – предостерегла его я. – Я тебе уже сказала, что это нехорошо, и сам погляди, что бывает, когда вы пытаетесь задирать больших мальчиков и девочек.

Я махнула рукой, показывая на его упавшего товарища, который с ошалелым видом пытался сесть.

Юнец с бутылкой выронил ее на тротуар, а двое из остальных бросились помогать своему очумелому главарю.

– Думаю, вам всем лучше вернуться домой, – сказала леди Хардкасл. – Пока не пострадал кто-то еще.

– Я до вас еще доберусь, – заплетающимся языком проговорил главарь. – Я с вами еще не закончил. Мой отец королевский адвокат, и я подам на вас в суд за… за…

– Решай наконец, за что, дорогуша, и мы будем ждать твоего извещения о том, что ты предъявил нам иск, – перебила его леди Хардкасл.

Мы оставили их, дабы они позаботились о пострадавшем подбородке своего главаря – и о его еще более пострадавшем самолюбии – и пошли к нашему «роверу».

* * *

«Ровер», да благословит господь его карбюратор, завелся сразу. Я вскочила на пассажирское сиденье рядом с леди Хардкасл.

– Как же это бодрит, – сказала она.

– Что, запуск мотора? – осведомилась я. – Да, это оздоровляет. Заставляет сердце быстрее качать кровь.

– Нет, глупышка. Я говорила о трепке, которую ты задала этим юнцам. Хотя запуск мотора – это, похоже, тоже неплохо.

– Вам стоит попробовать как-нибудь, – заметила я. – Я возражать не стану.

– Нет, дорогая. Не хочу портить тебе потеху.

Она отъехала от обочины, и мы двинулись по Уайтледиз-роуд.

– Почему вы едете в ту сторону? – спросила я. – Я думала, что мы поедем за рыбой и картошкой.

– Я тут подумала, что, поскольку сейчас у нас бурлит кровь, мы могли бы заехать в дом мистера Крейна и допросить его слуг.

– Я не готова задать трепку какому-то дряхлому дворецкому, – сказала я.

– Думаю, тебе не придется бить кого-то еще. Но этот Крейн начинает действовать мне на нервы. Честно говоря, я сомневаюсь, что он способен на убийство, но все же, не проверив его алиби, мы не можем сбрасывать его со счетов. А мне так хочется поскорее о нем забыть. Он такой гадкий субъект.

– А вы знаете, как ехать к его дому?

– Инспектор Сандерленд дал мне его адрес. Так что думаю, найти его дом не составит труда.

Мы пересекли Даунс и начали искать.

Час спустя нам повстречался патрульный полицейский, и мы спросили его, как проехать. Он указал нам на дорогу, от которой нас отделяли две улицы и по которой мы уже проехали не меньше четырех раз.

– Вот, – сказала леди Хардкасл, остановившись и заглушив мотор. – Как видишь, это оказалось совсем нетрудно.

Я молча вылезла из автомотора и сняла защитные очки.

Дом был каменный, большой и, похоже, выстроили его не более двадцати лет назад. Он стоял в стороне от дороги, отделенный от нее внушительной живой изгородью и садом, который, как показывал тусклый свет уличного фонаря, был весьма неплохо ухожен.