– Поставь на место, и ничего, пожалуйста, не сломай. Мне здесь жить, – устало выдавила я, снова возвращаясь к чертежу.

– Я тебе мешаю?

В ответ я лишь грустно усмехнулась, качая головой от абсурдности этих слов. Не знаю, разберется ли в этих линиях Алишер, это была самая странная карта, которая у меня когда-либо получалась, но для себя я уже обозначилась с маршрутом. Камиль не уходил, теперь он лениво растянулся на моём ложе.

– А ты не находишь это мягко говоря странным? – повернулась я, подозрительно прищурившись. – Хочешь уйти, но не уходишь. Сам говоришь, что лучше для нас не видеть и не слышать друг друга, а сам торчишь в моей спальне! Даже подарок притащил, и всё равно не помогает?

– Для нас с тобой это совершенно нормальное состояние зовется – безумием. А после того, что между нами было, я не вижу в том, что я здесь ничего странного. Ты же не хочешь мне помочь! – он посмотрел мне прямо в глаза, и в них я прочитала лишь одно: « это же так просто Тара – я не хочу никуда уходить»

– Самое большее, на что я способна – это сказать тебе, что я ложусь спать, а ты отправляйся на охоту, – угнетенным усталостью голосом выдавила я, на последней силе воли доплетясь до ложа.

– Зачем, если можно перекусить, не вставая! – снова эта язвительная ирония, к которой я, кажется, начинаю привыкать.

– Как хочешь, а я падаю с ног, – последние слова я прямо таки промямлила, падая на подушки. Как я не сопротивлялась – сон сморил меня в считанные секунды. Даже близость любимого мужчины не спасла меня от его крепких объятий. А все, потому что меня снова засосало в ведение!

Как всегда в последнее время жуткое, наполненное разрывающей болью: «Меня преследовало перекошенное злобой и ненавистью лицо. Это было лицо вольфгара, но я ещё не встречала его в своей реальной жизни. Чувствовала только, что он отнимет у меня Камиля, лишит меня радости, и моё небо померкнет, слившись с тьмой, окутывая меня в скорбный кокон. Боль сдавливает так, что сама мысль пошевелиться доставляет адскую дополнительную порцию боли. Я скребусь ногтями в толстую пелену этого кокона, желая разорвать его из последних сил и …» Просыпаюсь от отчаянного крика.

Руки! … Его руки быстро прижали меня к себе.

– Тихо, Тара, тихо, – прошептал он. И от этого голоса – слёзы градом хлынули из глаз. Я вцепилась в него, словно снова болталась на волоске от гибели, захлебнувшись от страха.

– Это ужасное видение, Камиль! Хуже …чем смерть. Пожалуйста, Камиль, …не отпускай меня. Я не вынесу. Не хочу без тебя. Ты нужен мне, нужен, нужен! …Ведь я люблю тебя. Лучше я проживу несколько дней с тобой, чем буду всю жизнь умирать без тебя! Просто будь рядом, прошу, будь рядом.

– А что я, по-твоему, здесь делаю? – мягко прошептал Камиль, зарывшись в мои волосы. – Тара, Тара, моя сероглазая птица. Моя маленькая отчаянная чайка!

Губы и любимые сильные руки, тихий ласковый шепот – вот что могло успокоить и развеять все мои страхи. И мне больше не нужна была свобода, весь тот огромный непознанный мир, потому что мой мир сосредоточился в его глазах, в том, от кого пахло степным ветром и терпкими травами, в том, от кого полыхало жаром полуденного солнца, в том, чей голос произносил моё имя так, как не смог бы произнести никто. В нём, в вольфгарском мужчине сосредоточились все мои пути. Ему я отдала своё сердце и душу. И отдала бы даже жизнь, если бы он попросил! Мне не нужно было большего, лишь бы эти руки крепче сжимали меня, лишь бы чувствовать, что я столько же значу и для него. Пусть никто не сможет поверить, что двое, таких как мы, смогли открыть свои сердца навстречу друг другу, растворяясь друг в друге без остатка. Что двое таких разных созданий – смогли стать одним целым. А я каждой клеточкой своего тела знала, что люблю его, и только он будет нужен мне всегда. А ещё … с замиранием я ощущала, что любима им. Он не мог подделать этот трепет, эту нежность, эту страсть, она затопила его полностью, преобразив моего вольфгара.

Да, грядет буря, но я справлюсь, чувствую это, лишь бы только он не отрекся от своей запретной любви. Пока моё сердце будет перекликаться с его горячим сердцем, пока в наших глазах будет отражаться пламя, расплавившее и соединившее наши сути в один неделимый монолит – у меня хватит сил проторить дорогу для нашего счастья, вырвать его зубами, завоевать, и даже выкрасть у судьбы, если придется. Я готова на всё! Осталось только выяснить готов ли Камиль.

***

Тара уснула не его плече, умиротворенно посапывая. Камиль улыбнулся, наблюдая, как она улыбается во сне. Какое же странное создание стало его душей, накренило его мир и теперь танцует вместе с ним на острие ножа. И что самое главное, Камиль понял, что по-другому уже не сможет.

Он честно пытался, боролся с призраками коснувшейся боли, но стоило Таре снова появиться и взглянуть на него своими глазами …

И всё. Камиль знал, что пропадет, но то, что она хотя бы какое-то время будет в его руках, компенсировало гнетущую не обещающую ничего хорошего неизвестность.

Камиль ласково погладил спящую девушку по щеке кончиками пальцев. Он всё пытался осознать, вместить в себя понимание во всей мере, но не мог. Не мог понять, почему он так счастлив! Почему в груди что-то дрожит и плещет с замиранием, сжимаясь протяжной сладкой болью. Он мог бы часами лежать, не шелохнувшись и рассматривать … свою Тару. Камиль снова улыбнулся и поцеловал её в висок, где выбился рыжий завиток.

До этого у Камиля было несколько подруг, но то всё было потехой для вольфгара, легкомысленным приключением, он не собирался ничем себя обязывать, личная свобода пока была для него основной целью. …А вот Тара. …

Эта девушка из рода людского показала ему, что, не заметив, он может потерять самое главное, пролететь мимо по жизни, так и не ощутив, что у вольфгаров тоже есть сердце, которое, оказывается, может заполниться таким необыкновенным чувством. И когда это чувство захватило сердце и душу Камиля, он понял – в этом теперь будет смысл его жизни, от бесконечных войн он устал, что ради крупиц счастья, он даже готов умереть. Вольфгар много размышлял об этом и решил, что убьет всякого, кто станет на его пути, пока у них с Тарой будет шанс побыть вместе.

Почему она сомневается, что нужна ему? Зачем ей кинжал, если её острый язычок может ранить сильнее? Камиль продолжал усмехаться своим мыслям, какие б выходки не позволяла себе Тара – это не умалит его любви, она уже навсегда останется для него его ярким рыжим солнцем. Как и это, что пробивается сквозь окно. Нет, пожалуй, к солнцу, что встаёт над миром, он был более равнодушен. Светило садилось и вставало, а его Тара могла согревать его душу и пасмурным днём и темной ночью. Он боялся признаться даже себе, насколько сильно пронзила его эта любовь.

Вдруг до чуткого вольфгарского слуха донеслись шаги. Кто-то остановился у дверей дома. Осторожно, Камиль соскользнул с ложа, к счастью не потревожив девушку.

Дверь распахнулась, но от неожиданности Уин вздрогнул. Дорогу ему перегородил вольфгар!