На мой взгляд, только за один проведенный у нас урок Мишане смело можно выдавать диплом, но его преподаватели вряд ли так считают, поэтому Мишаня все еще учится и работает.

Наш класс – это для него боевое крещение. Не я так сказал, учителя так говорят. Они Мишаню не особенно любят, потому что он чужак, да и зеленый еще, непроверенный.

Вот годик отпашет у нас, пройдет крещение, тогда, глядишь, и сойдет за своего. Тогда уже ему классы получше дадут. А пока Мишаня возится со всяким браком типа меня.

Он ставит меня в угол возле доски, и я рисую на ней всякие неприличности.

Кидаю в Мишаню куском мыла, а в класс бросаю пустое ведро. Мишаня кричит и отправляет меня на место.

– Не обижайся, что я тебя поколотил. Сам не понимаю, что нашло, – говорю я соседу по парте и извиняюсь.

Он пацан неплохой, правда, ссытся иногда, за это его и пихнули в класс коррекции.

Мы с соседом миримся и даже придумываем общее занятие. Снимаем ботинки и носки и начинаем тыкать впереди сидящих девчонок голыми ногами. Они визжат и вскакивают с места.

Учитель ревет, лицо его приобретает цвет спелого помидора.

У меня насчет этого урока еще много задумок, цель которых состоит в том, чтобы придать лицу Мишани цвет вареной свеклы.

Но какой-то шум за окном рушит все мои планы.

Все ученики вскакивают со своих мест и бросаются к окнам. Мы смотрим в сторону Большой Свалки – шум доносится оттуда.

Над свалкой поднимаются в воздух синие и красные клубы дыма, и слышатся крики и характерные звуки: там кто-то с кем-то дерется.

Я знаю, кто зачинщик очередного махача. Архип. Белобрысый парень из девятого «б», класса коробочников. Он на два года меня старше, ему уже пятнадцать. Мне он нравится, несмотря на то, что он из Коробок. Он не такой дохлый и пассивный, как все коробочники, наоборот, Архип любит устраивать погромы и хаос. Предводитель всех ученических бунтов и революций, он общается в основном с ребятами из Лоскутков и Старичьей Челюсти. Собрал большущую команду. По углам шепчутся, что они лазают через пограничный забор в Холмы и воруют у экспатов разную мелочовку, но я не знаю, правда это или нет. Мне известно, что их штаб-квартира находится на ржавой барже в отстойнике. Тс-с! Это большой секрет. Они это скрывают. Я не общаюсь с Архипом, просто наблюдаю издалека. Но очень бы хотелось попасть к нему в команду. Я чувствую, что там мое место. Хотя вряд ли он захочет принять к себе семиклашку…

Сейчас Архип снова устроил замес, обычно цветной дым – дело рук его команды. Они схлестнулись с Заводскими – парнями, что живут в домах при комбинате. Уж не знаю, что он не поделил с Заводскими, возможно, территорию: комбинат расположен прямо у карьера-отстойника, где находится штаб-квартира команды Архипа, и заводская шпана могла обнаружить чужаков и теперь пытается запретить им шариться по их карьеру. А может, какие другие поводы… Много ли причин нужно парням для того, чтобы радостно помахать кулаками? Мне достаточно полпричины. А то и половины от половины.

Мишаня с криками усаживает нас на места. Урок продолжается. Остается минут десять до конца. Успею ли я выполнить намеченный план? Хочу посмотреть на венерианскую базальтовую лаву.

* * *

Я знаю, что папа по утрам кашляет кровью. Он пытается скрыть от нас, но я подглядел, когда он отхаркивался над раковиной.

С папой происходит кое-что еще. Я вижу, как иногда за ужином он не может поднять даже ложку – будто не слушается рука. Папа морщится и растирает ее. Иногда он не может нормально встать с кровати – по очереди, помогая себе руками, спускает вниз ноги. Бывает, идя по коридору, он замирает, приваливается к стене. Ему нужно некоторое время, чтобы прийти в себя.

Мама этого не видит. Глеб – тоже. Из-за меня в семье и так столько бед… Видеть то, что происходит с папой – слишком больно.

* * *

Стоим на перемене в коридоре, ждем звонка на урок.

Этот индюк Зеленцов называет меня бешеным.

Я ничего не отвечаю, просто захожу в класс и молча беру большой металлический циркуль для классной доски. Раньше в кабинете был деревянный циркуль, но потом приехали спонсоры и подарили школе новый инвентарь.

Спонсоров в последний раз представляла какая-то важная краля из столицы. Может быть, певица, может, актриса. Она притащилась сюда с маленькой сумочкой в одной руке и собачкой в другой, на большом белом фургоне, оснащенном разной съемочной аппаратурой, с кучей народу. Оператор, режиссер, гример, визажист… Была даже специальная тетка, которая выполняла важную работу – держала при необходимости сумочку и собачку. Снимали фильм о бедных детях глубинки. Краля обнималась с нами на камеру, давала гладить собачку, а потом я подглядел, как она в своем фургончике вылила на руки целый флакон антибактериального лосьона. Протерла лицо. Шею. Даже одежду. И собачку. Подарили нам циркули, доски, даже пару телевизоров и огромный гобелен с изображением этой артистки – на заказ шили, и наверняка денег он стоил уйму… Лучше б вместо него грузовик картошки нам привезли, все полезней. Я тоже сделал ей подарок – в столице краля должна была обнаружить в своей сумочке за подкладкой Изольду. Надеюсь, она любит милых и чуточку дохлых крысенышей. Уверен, Изольда мечтала побывать в столице.

С циркулем в руке выхожу в коридор. Чувствую, как в затылочной части головы разливается знакомый жар.

Металлический циркуль больше старого и значительно тяжелее. Блестящий, покрытый желтой краской, он удобно умещается в руке. Тихо подхожу к Зеленцову сзади и со всей силы опускаю циркуль ему на голову. Он сгибается пополам от неожиданности и боли, а я, не давая ему опомниться, врезаю ему циркулем еще раз, по спине. Потом ударяю ногой под колено и еще раз – циркулем, снова по голове.

Все это происходит перед уроком географии. Бедный Мишаня, ему все время не везет со мной. Так уж сходятся планеты, что вся эта моя фигня приходится на его долбаную географию.

Подбегают учителя, что-то кричат, уводят избитого мальчика.

Я чувствую, что за спиной кто-то смотрит на меня. Оборачиваюсь и за решетками нашего загона вижу его. Архипа. Он стоит на лестнице у входа, смотрит на меня через прутья холодно, прищурившись. Оценивает.

Сердце екает. Неужто Архип видел, как я бью упыря?

Недавно ходили слухи, что Архип и его банда ограбили магазин. Вообще в последнее время про них немало всякого говорят… Они делают много такого, от чего волосы встают дыбом.

И Архип смотрит прямо на меня. Раньше он никогда меня не замечал, и никто из его команды не замечал. Они проходили мимо меня, как будто я тень.

А сейчас… он одобрительно кивает и поднимает вверх большой палец. И уходит.

Я с минуту стою в полной растерянности, смотря через прутья на пустую лестницу. Может, мне все почудилось?

Возвращаюсь к реальности. А она для меня довольно-таки плачевная.