Папа тихо спросил:

– Сынок, зачем ты хоронил живого кота?

– Я с ним играл.

– Как именно ты играл?

– Я хотел его похоронить, а потом воскресить. Я колдун, папа.

– Сынок, нельзя играть в похороны. И нельзя играть со смертью.

– Но почему? Это всего лишь шутка, игра. Я бы сначала его похоронил, а потом оживил. Я знаю заклинание, которое воскрешает.

Тут голос подал Глеб, который все это время стоял сзади, в стороне.

– Мам, отведите его к психиатру. С ним что-то не так, вы же видите. После прошлого лета он стал совсем того.

Ага, прошлое лето. Лето, когда уехала Ханна. Тогда мне было девять лет. И через месяц, по закону подлости, на день рождения Глеба, в лабиринт в моей голове вошли едва вылупившиеся девять бесов.

Родители только качали головой. Ни к какому психиатру они меня не поведут, это точно.

– Нет, Глеб. Никита просто очень впечатлительный. Не давай ему больше свои книжки.

Нет уж! Я люблю книжки, которые мне дает Глеб. Они про волшебство и колдунов. Очень интересные!

Они разговаривали со мной весь вечер, задавали какие-то вопросы, объясняли что-то. Но я так и не понял… Почему во что-то играть можно, а во что-то нельзя? Ведь игры – они не настоящие, это понарошку. Поэтому для себя я решил, что можно играть во все, если мне так хочется.

И теперь я играю в свои куклы. Оторванные резиновые головы на пальцах – это весело, правда весело.

Но Глеб почему-то так не считает. Он смотрит на меня, как на черта.

И тут взгляд Глеба падает на стену в своем углу, и… Он орет.

– Ты чего сделал со стенкой?! Зачем ты это сделал?!

Я выхожу из своего уголка и смотрю на стену. Ну, дыра, да. Дыра в стене. И чего?

Я спокойно отвечаю:

– Я ее сгрыз.

Глеб орет так, как будто я сгрыз ему позвоночник до седьмого шейного позвонка, а не маленький кусок стены.

– Господи, братец! У меня сегодня день рождения! Ты не можешь хотя бы день побыть нормальным?!

Глеб выскакивает из комнаты и бежит по коридору на кухню. Я слышу вдалеке крики:

– Мам! Мам! Твой младший сын опять грызет стену! Он выгрыз там уже здоровую дыру! Мам! У меня день рождения, ко мне придут друзья! А у меня в стене дыра!

Глеб неплохо учится и общается со сверстниками, которые тоже неплохо учатся. То есть с теми, кто живет не в Лоскутках или Старичьей Челюсти. У нас тут не до учебы… Чуть нарастят мускулы, бросают школу, и вперед, на шахту. Только вот мои родители по-другому считают. Они трудятся за четверых, мы не голодаем.

Папа работает проходчиком на глубине семьсот метров. Проходчики выполняют очень трудную и важную работу. Без них не было бы добычи. Проходчики прокладывают шахты – строят тоннели и пути для вагонеток, укрепляют траншеи.

Мама работает на комбинате, орошает добытую руду каким-то вредным химическим раствором, который растворяет и вымывает золото.

Родители считают, что мы с Глебом должны получить образование, а они уж нас прокормят в это время.

Вот поэтому Глеб общается с ребятами из Коробок, детьми Чертожских богачей. Эти дети могут не работать и ходят в школу. Только вот незадача… Его друзья живут в квартирах, а не в коммуналке. И стены их домов сделаны из бетонных панелей, а не из навоза и соломы.

Я слышу, как из кухни на сообщение о дыре в стене мама говорит в ответ:

– Ничего страшного, сынок. Мы закроем ее картиной. Твои друзья даже не заметят.

– Ма-а-а! Кит сгрыз картину в прошлый день рождения. У нас больше нет картин!

– Тогда календарем – нам дарили большой календарь.

– Календарь он съел зимой. Мам, Кит сожрал все, чем можно закрыть погрызанную стену! Кормите его получше, что ли. Я готов треть своей порции ему отдавать, лишь бы не позорил меня перед друзьями… Они заметят дыру. И потом будут говорить, что мы живем, как бедные, что у нас в стенах дыры.

– Глеб, значит, не надо дружить с такими людьми. Настоящие друзья должны принимать тебя таким, какой ты есть. И со всеми твоими дырами.

– Ма-а-ам, это не во мне дыра, а в стене. И не я ее сделал, а Никита. Мам, он испортит мне весь праздник! Можно, я запру его сегодня в кладовке? Хотя бы на денек? Он опять чего-нибудь учудит, я его стесняюсь.

– Глеб! – Голос мамы стал строже. – Нельзя стесняться своего младшего брата.

– Мам, поверь, такого брата стесняться можно и очень даже нужно.

Глеб всегда жаловался маме на меня. Что за ужасный старший брат, который все время ябедничает!

Мне не очень-то интересно слушать, и я возвращаюсь к своему занятию – продолжаю делать кукол для второй руки.

Так, из животных остались два таракана, пчела, паук, скорпион и богомол.

Я отгрызаю голову пчеле.

Из кухни доносится аппетитный запах жареной курочки: мама готовит угощение для праздничного стола.

Я очень люблю праздники, потому что вот так, целиком, курицу мы никогда не едим. Обычно мама тушит ее с гречкой, получается сероватая масса с запахом курицы. Если повезет, попадутся кусочки настоящего мяса. А чтобы съесть ножку, впиться в нее зубами да оторвать сочные волокна – такое бывает только по праздникам. Мне не нравится гречка с привкусом мяса. Я просто люблю мясо куском, чтобы погрызть. Для этого надо ждать чьего-нибудь дня рождения или Нового года.

Я доделываю кукол и надеваю их на пальцы второй руки. Я представляю, что я колдун, а головы на пальцах – это плохие люди, которые хотят схватить меня и сжечь на костре. Я поворачиваю руки так, чтобы резиновые головы были повернуты ко мне. Они нападают на меня. Я шепчу:

– Заклинаю вас черным туманом и утренней звездой. Рыбьей чешуей и волосом из хвоста единорога. Призываю на помощь сорок злых духов и призрак белой лошади. Крысы, тараканы, пауки и змеи. Черный котел, коготь дракона, пыль и мрак. Я колдун. Я король. Я бог этой земли. А вы – мои куклы. Так будьте ими!

И все люди-головы застывают. Я вытягиваю руки перед собой и растопыриваю пальцы. Заклинание подействовало, и теперь я могу управлять куклами. Я приказываю головам делать то одно, то другое, и они делают. Я приказываю куклам на правой руке упасть на пол и хлопаю рукой по полу. Куклам на левой руке я приказал удариться о стену. Подойдя к стене, я ударяю об нее пальцами. Потом я приказываю всем головам танцевать. Я двигаю пальцами, и головы танцуют. Потом приказываю им драться между собой и бью рукой по руке.

Потом мне надоедает играть, и под конец я приказываю куклам убить себя. Понарошку, естественно. Мне еще понадобятся эти резиновые игрушки. Когда они понарошку убивают себя, я успокаиваюсь.

Я снимаю с пальцев головы и смотрю на них.