— А у тебя есть такое? Есть? На что ты способна, моль облезлая? Твое место на кухне, челядь.

— А твое в аду, — прохрипела Рита и ухватив космы Евы цепкими пальцами, силе которых всегда поражался Григорич: «Так крышку на баклажке закрутишь — и щипцами еле-еле откроешь», и дернула на себя. От неожиданности Ева ахнула и перелетев через голову Риты, шлепнулась в грязь лицом. Она попыталась приподняться, но Рита уже встала на колени и прижала руками к земле увертливое тельце девицы. Переместив колени на ягодицы Евы, Риты с силой вдавила тело девушки в грязную жижу, и удачно схватив прядь липких волос, намотала их себе на руку, причиняя болезненные ощущения сопернице.

— Нравится? — вскричала Рита. — Нравится, прошмандовка костлявая?

Ева только сопела и истерично визжала, безуспешно ерзая попой и подгибая ноги.

— Пусти, сука! — пищала девушка. — Не знаешь, с кем связалась, шавка!

Ева судорожно пыталась освободиться — визг и проклятья в сторону Риты не прекращались. Так продолжалось пару минут, пока Рита не привстала с изнемогшего тела Евы, и не обмотала некогда шикарную длинную шевелюру вокруг дерева. Извиваясь всем телом, Ева охала, стонала, сдирая коленки до крови и разрывая в клочья топик. Оставшись в одном лифчике, она бешено захохотала.

— Смотри! — надменно смотрела она на возвышающуюся теперь над ней Риту. — Смотри на мое молодое сексуальное тело. Смотри и завидуй! Твой муженек напрасно отказался от него. Дурачок, за то и поплатился. Импотент он плешивый.

Ева выгнула попу и завиляла бедрами. Заметив у нее отсутствие нижнего белья, Рита сплюнула и на секунду задумалась. Собрав куски топика девицы, она обмотала ими свои руки и занялась сбором крапивы. А через несколько секунд спустила шортики Евы и стала хлестать по голым ягодицам ветками жгучей травы. Не своим голосом, так, что оглохла даже лесная тишина, верещала бедная Ева. На и без того маленьких ягодицах не осталось белого места. Девушка пыталась отклоняться бедрами, судорожно корчилась и закрывалась руками, но тщетно. Безжалостная Рита уверенно наказывала режиссершу по своему натуральному сценарию. Каждый удар колючей плетью вызывал у Евы приступ кашля и выплеск рыданий. Наконец, она стала умолять:

— Пожалуйста, пустите….я домой хочу… я уеду…уеду…обещаю.

— Где мой муж? — грозно потребовала ответа Рита.

— Я продырявила ему лодку.

— Зачем, тварь? — заорала Рита и вложила всю ярость в мощный удар крапивой.

— Он не захотел меня трахнуть! — визжала и плакала Ева. — Меня! Меня не захотел.

В траве мелькнуло лезвие тесака. Рита судорожно схватила нож и почти под корень обрезала все волосы на голове Евы. Затем наклонилась над девушкой и прошипела той в лицо:

— Если он утонул, я тебя искромсаю всю, хорошо меня поняла?

Ева лишь слабо кивнула и снова зарыдала. Оставив грязную девицу в луже, Рита побежала к озеру.

Лодка почти уже скрылась под водой, и лишь слабое барахтанье Григорича еще питало надежду его жены. Не раздумывая, Рита бросилась на помощь. По счастью вокруг плавало много деревянных брусьев, за которые можно было ухватиться, чтобы перевести дыхание. Наконец, Рите удалось схватить мужа за руку.

— Держись за спину, — прохрипела она. — Крепко держись.

Через пару минут они уже лежали на берегу, омываемые дождем, но это их совершенно не беспокоило. Григорич с Ритой с таким жаром и страстью обнимались, будто сбросили с себя лет….в общем, много лет, чего уж там.

Всю ночь они не спали, мылись под душем, делились впечатлениями и просили друг у друга прощения. Как приятно, когда просишь у другого прощения. Сколько камней сразу же слетают с души, а за ними непременно льются слезы. Но это хорошие слезы — они самые натуральные. Кто хочет их когда-нибудь описать, чтобы все поверили, пусть испытает на себе: попросит у кого-нибудь прощения. Ведь у каждого есть за что, правда?

А наутро зашла Наташа и сильно огорчилась, что лодка утонула. С другой стороны, обрадовалась, когда узнала — не все, конечно, а купюрами, — обстоятельства, при которых все произошло. Они напоили Наташу чаем, но вскоре та спохватилась и сообщила, что надо идти давать горничным поручение убрать в номере Евы, так как Мазутина внезапно уехала. Григорич с Ритой многозначительно переглянулись.

Но вскоре у них тоже прибавилось забот: прибыли все Быдловичи — радостные такие и неожиданно соскучившиеся, особенно Маша с Вованом. Это сразу же показалось Григоричу подозрительным. И правда, Маша сообщила, что они получили деньги от покупателей дома, но тут же все их потратили.

— Куда? — в один голос вскричали Рита с мужем.

Маша помедлила, но призналась:

— Мы оплатили все свои кредиты. И ваши тоже.

Григоричу с Ритой нужно было пройтись. Гуляя по набережной и с мягкой радостью наблюдая, как плещутся в воде Кира с Ирочкой, Рита заметила мужу:

— Знаешь, ну и черт с ним — с маминым домом. Я потеряла его, зато мы могли вчера потерять друг друга. Что ценнее?

— Ты все-таки самая мудрая женщина на свете. И самая любимая.

— Без сравнений? — с иронией в голосе спросила Рита.

— Без! — утвердительно кивнул Григорич.

Они долго бродили и дышали свежим воздухом приближающегося сентября.

— Ничего, милый, — успокаивала мужа Рита. — Ну их, эти сценарии. Жили как-то все вместе и дальше проживем. Ну не повезло нам в этот раз. Потом повезет. Когда-нибудь. Наверное.

— Когда-нибудь меня не устраивает, — вздохнул Григорич и глубоко задумался. — Есть же еще «Двое на даче».

Рита остановилась и схватила мужа за руку.

— Можешь выполнить мою просьбу? — твердо спросила она, и Григорич сразу же кивнул под тяжелым взглядом жены.

— Оставь этот сценарий мне. Не хочу, чтобы его кто-то читал. Он получился слишком….

— Натуральным? — спросил Григорич.

— О, да! — улыбнулась Рита. — Особенно старая собака.

С этими словами она залаяла и тут же рассмеялась. Телефон Григорича вдруг ожил. На дисплее отразилось сообщение явно рекламного характера. Рита остановила палец мужа над кнопкой удаления.

— Гляди, какой любопытный видеоролик.

— Стадо, — прочел название короткометражки Григорич. — Курсовой проект студентки первого курса факультета режиссуры, Евы Мазутиной.

На экране появилась Ева. Гордой походкой с запрокинутой головой и виляя бедрами, она шла по улице, но при этом на ее теле не было одежды. Вообще. За ней гуськом шли мужчины — бизнесмены, торговцы, полицейские, врачи. Длинный хвост озабоченных мужчин тянулся аж до метро, куда спустилась обнаженная девица. Затем Ева все в таком же виде прошла по перрону, вошла в вагон поезда и села на свободное место. Все мужские взоры были устремлены только на нее: с губ стекала пена,