глаза слезились, а руки дрожали. Многие мужчины начинали мычать, кто-то рвал на себе рубаху, показывая волосатую грудь, а иные падали в обморок. Затем красотка вышла из метро, встретилась со стариком и долго целовалась с ним.

— О, — сказал Григорич. — Это ж старый актер. Ты помнишь его? Он в сказке играл этого…

— Иванушку-дурачка, — задумчиво ответила Рита.

А ролик продолжался. Из метро вышла соблазнительная Ева уже в одежде амазонки с кнутом в руках. Люди, превратившиеся в стадо быков, вышедшее за ней, послушно последовали за хозяйкой.

— Бред, — фыркнул Григорич. — Ого! Зато сколько просмотров на Тьюбе. Три миллиона. Ни себе фига!

И тут же Рите тоже пришло сообщение.

— Спам? — спросил муж.

— Сейчас поглядим. Называется: Рога графомана

На экране появилась Ева, целующая в лодке Григорича. Рита поставила на паузу и вопросительно взглянула на мужа.

— Ты мне веришь? — спокойно спросил Григорич.

Рита схватила его за руку, постояла с минуту молча, и уверенно удалила ролик. Они обнялись и зашагали по набережной. И только прибрежный веселый ветерок, возможно из вчерашних свидетелей лесного приключения, доносил отрывистые слова из беседы семейной пары.

— Знаешь что, — говорил Григорич. — Я решил: сам буду снимать кино. Куплю камеру и….

— Камеру? — испуганно переспросила Рита. — На какие деньги?

И тут же ответила сама себе:

— Господи, еще один кредит я не вынесу.

— А что делать… — рассеянно улыбнулся муж и обнял жену. — Быдловичи с нас не слезут, у тебя сил нет на них, да и у меня нервы не железные. Сниму фильм, пусть любительский и пошлю на фестивали. Там уж заметят.

Они продолжали свой путь к новым приключениям. Давайте не терять их из виду.

Глава 13

Количество лайков, да простят меня эстеты за столь собачий термин, к фильму Евы перевалило за три миллиона. В комментариях бушевали такие страсти, каких не бывало, вероятно, со времени публикации «Лолиты», да еще раз пусть простят меня люди с тонким литературным вкусом за сравнение с классиком-небожителем. Стольких ярких метафор удостаивался сам сюжет, столько критических возражений неслось относительно странного видения проблемы режиссером, и конечно же, столько тонн горячей пены было выплеснуто в адрес главной героини, что Григорич от души позавидовал. А уж с Евы-то особо озабоченные зрители не преминули снять десяток-другой кож, хотя снимать то там было как раз и нечего. Но будем справедливы: девица блистала во всей своей безупречной женской красе с манерами ведьмы-искусительницы, и думаю, что только у совсем уж ленивого мужика во время сеанса не зашкаливало давление. Спорный вопрос, кто кого обожал больше: зрители Еву или Ева сама себя во время съемок. Для Григорича же ответ был ясен. Не со спокойным сердцем вспоминал он их «золотую сцену» и с горечью усмехался. На ум приходили слова Чехова: «Посмотришь на иное создание — миллион восторгов, а заглянешь в душу — обыкновенный крокодил».

Уже не как зритель Григорич пересмотрел фильм «Стадо» еще несколько раз, но теперь его больше всего интересовали операторские трюки, световые решения и режиссерская работа. А дело в том, что обсудив с Ритой семейный бюджет, они пришли к выводу, что денег на профессиональную кинокамеру нет, брать новый кредит — самоубийство, и потому придется снимать самому на смартфон, а потом уже отдавать видеозапись знакомым монтажерам из местной видеостудии в Доме культуры. И если все получится так, как замышлялось, то Григорич станет знаменитостью и уже ни одна киностудия не посмеет говорить с ним через губу — как с одним из ничтожных новичков, с которыми обычно не хотят возиться. Сразу же определился формат фильма — короткий метр, с учетом клипового мышления современного зрителя. Оставалось лишь выбрать ходовой жанр и можно приступать к написанию сценарию и съемкам очередного шедевра. Первое, что пришло в голову, был детектив. Можно было придумать одиозного частного следователя в кепке с сигарой в зубах — гениального физиогномиста, способного по лицу определить убийцу. Или взять какое-нибудь нераскрытое историческое дело и закрутить вокруг него запутанный сюжет с похищением ценной картины. На что мудрая Рита предложила не без мягкой деликатности, о которой Григорич знал, что она сродни категорическому мнению, не требующему возражений, что лучше бы мужу подумать о другом жанре.

Не то, чтобы Григорич спасовал спорить с женой. Просто он и сам понимал, что для детектива надо либо работать в органах, либо обладать математическими способностями, а он такой фантазер, не умеющий глубоко анализировать происшедшее и строить логические выводы, что для раскрытия даже самого банального преступления беспомощно прибегнет к какому-нибудь чуду. Тогда речь зашла о совсем невинном жанре — сопливой мелодраме. Вот уж поистине жанр, не требующий большого интеллектуального напряжения: у девушки погибают родители, ее саму насилует толпа отморозков, она теряет работу и вдруг появляется спаситель, который, правда женат, но естественно жена автоматически оказывается нелюбимой и начинает мстить любовнице мужа. Но бедная девушка уже беременна и ой… Рита сразу же прервала этот слезоточивый бред мужа, категорически восстав против мелодрамы и внушительно намекая на то, что хватит с нее идиотки Евы — нужны более приятные эмоции.

На помощь пришел Кухарук и в свойственной ему невозмутимой манере сказал:

— Ну, конечно же, комедия. Это сейчас самый востребованный жанр в мире кино.

Возбужденный новостью, Григорич тотчас побежал на кухню сообщить радость жене, но та, с рвением передовичка-стахановца, пытавшаяся вантузом как отбойным молотком, пробить засорившуюся раковину, особо не вдохновилась.

— Ненавижу американские комедии с их животным юмором. По городу мчится фургон, уходя от погони и тут персонажу захотелось по большому, а останавливаться нельзя. Тогда водитель ему предлагает открыть окно в салоне, спустить с себя исподнее и выставить задницу наружу. Тот ничтоже сумняшеся так и поступает. Тебе смешно? Орангутангу, возможно.

— Зато американцы не понимают нашего юмора, — с легким раздражением парировал Григорич. — Да, им дико любопытно, что смешного в том, что человек напился, попал в другой город, где есть дом и квартира, открывающаяся его ключом. Ну и что?

Рита, согнутая в три погибели, ответила уже из-под умывальника:

— Делай, как знаешь.

Стараясь не мешать жене получать моральное удовлетворение от битвы с сантехникой — она не раз ныла о том, что сидя дома на пенсии тяготиться мыслью о том, что ничем не занимается и является обузой для собственного мужа, — Григорич благоразумно удалился. По пути в комнату его одолевали угнетавшие сомнения, но все же неутомимый сценарист решил: «Сейчас открою последнюю книгу, которую прочитал, пусть это будет….скажем, страница 258, одиннадцатая строка