– Или его затолкали в машину. Возможно…

Меня обрывает бабушкин вскрик. Она отошла от нас на несколько метров, а в руках у неё потрёпанный резиновый сапог – один из той пары, что носила Эллиэнн.

Игги уже мчится на сегвэе по дороге.

– Мы можем отследить машину по отпечаткам на снегу, – кричит он нам. – Поехали!

Долго ехать по следам нам не приходится: после поворота они сворачивают на узкую дорогу, ведущую к обшарпанной хибаре Джеффов.

Мы катимся по дорожке, пока между деревьев не становится виден их дом. За невысоким каменным забором мы сходим с сегвэев. Перед домом стоит их машина, а у сарая мы замечаем младшего Джеффа – он курит и постукивает ногами друг о друга от холода. Он достаёт телефон, чтобы позвонить, и прислоняет длинное ружьё к пластиковому садовому столу.

– Есть только одна причина, почему он стоит у сарая в такую холодину, – шепчет Игги. – Он что-то охраняет. Ш-ш, пригнитесь.

Мы втроём съёживаемся за покрытым снегом забором и наблюдаем, как передняя дверь открывается и из неё выходит старший мужчина с ведром и губкой. Машина мигает фарами и издаёт писк – Джефф открывает задние двери и наклоняется в салон с губкой наперевес, а потом выныривает наружу и отжимает в ведро розовую воду. Когда Джефф заканчивает оттирать кровь, он встаёт, захлопывает дверь, и машина попискивает дважды.

– Это уже второй раз за несколько дней, когда мне приходится мыть чёртов салон. Ну и вонища стоит. Надо было тебя заставить.

Мужчины стоят всего метрах в десяти от нас, и мы прекрасно их слышим. Я решаю рискнуть и высовываюсь из-за забора.

Молодой Джефф пропускает слова отца мимо ушей и говорит, уставившись в телефон:

– Полчаса, по его прикидкам, если дороги расчистили. И полиция высылает наряд из Тауэр-Ноу. Они вызовут ВВС из Боулмера, как только увидят всё собственными глазами.

– Он уже получил фотки?

– Они ещё отправляются. Осталось девять минут, тут написано. Сигнал паршивый.

– Что ты там наснимал-то?

– Что ты и сказал: крупный план, во весь рост, на видео снял. Большой файл. Придётся подождать.

– Молодчина. Оставь телефон на улице. Тут лучше ловит.

Джефф-младший кладёт телефон на садовый стол, очищенный от снега, и уходит следом за отцом в дом.

Игги натягивает свою кепку пониже.

– Слышали, что он сказал? Через девять минут фотки будут отправлены. Думаю, я знаю, что делать, – говорит он, и мы с Ба подаёмся поближе.

План весьма хитроумный, но требует смелости, которая вряд ли есть у меня – не говоря уже о моей Ба.

Игги приподнимает голову над забором, чтобы снова понаблюдать.

– Они ушли внутрь. Вы готовы? – спрашивает он.

– Нет, – отвечаю я.

В тот же самый миг Ба стучит кулаком одной руки в перчатке по ладони второй и говорит:

– Да-а-а-а-а!

Ей это нравится, понимаю я. Ей ужасно это нравится.

Эллиэнн

Боль в голове становится всё ощутимее, и я чувствую, что слабею. Моё дыхание немного затруднённое, ладони болят, пульс слабый. Я уже несколько дней недоедала, а всем, что мне удалось съесть, меня вырвало на заднее сиденье машины, где меня держали, отчего старший мужчина закричал: «Ах ты маленькая инопланетная паршивка, ох, какая мерзость! Ох боже мой, открой окно, Джефф!»

Думаю, мне не стоит больше есть сыр.

В суматохе, вызванной тем, что меня стошнило, мне хватило хладнокровия подобрать с пола транспортного средства мою исцеляющую палку. Я сунула её в один из высоких сапог, которые были на мне.

Курица, которую любит Игги, сейчас со мной, в этом помещении на улице, где меня заперли, и я взяла её на руки, чтобы почувствовать её тепло. Я думаю, ей это нравится, и она издаёт горлом какой-то звук – наподобие «бр-р-р, бр-р-р» – которым, на мой взгляд, выражает удовольствие или удовлетворение.

Я потеряла кровь. Я вытягиваю руку и дотрагиваюсь до черепа – кровь превращается в корку, этому немного поспособствовало наложение исцеляющей палки, но палка теряет силу и уже не очень эффективна.

По дороге я лишилась одного из сапог. Я не применяла палку, пока не оказалась здесь, где меня никто не видит, а к этому времени я потеряла уже много крови.

Я нашла какую-то старую ткань и сижу на ней, прислонив голову к деревянной стене сарая и размышляя над несколькими последними моментами, которые помню.

Я была в задней части их автомобиля, а старший мужчина управлял им, используя свои ноги и руки. Он сказал: «Чёртов снег» два раза, когда машину заносило на заснеженной дороге. (Возможно, он никогда не водил раньше – у него не очень хорошо получалось.)

Мужчина помоложе держал своё длинное ружьё и время от времени нацеливал его на меня.

Потом меня неожиданно стошнило – светлая комковатая жидкость забрызгала всю хвостовую часть их транспортного средства, и начались крики.

Транспортное средство затормозило на покрытой снегом дороге, и старший мужчина сказал какое-то слово, которое я не распознала. Младший мужчина выбрался из машины. Когда он открыл двери, я воспользовалась ситуацией, перепрыгнула через сиденье и попыталась убежать.

Я была слишком слаба. Я запнулась и вывалилась из машины прямо в глубокую кучу снега.

– Ну уж нет, – сказал молодой мужчина. А потом он назвал меня «маленьким волосатым чучелом» и наступил мне на руку, изо всех сил, своим большим ботинком.

Последним, что я увидела, прежде чем отключиться, был деревянный приклад его длинного ружья, летящий мне в голову.

На нашей планете мы подходим к своему существованию трезво, исходя из имеющихся фактов. Мы не тяготеем к фантастическим представлениям о том, что может быть – а может и не быть – правдивым, или правильным, или настоящим.

Иными словами, я не боюсь смерти. Чего я боюсь, однако, так это последствий моей смерти, которые могут привести к огромным неудобствам здесь, на Земле. Вы примитивный народ, склонный к войнам и неспособный разобраться с технологиями, которые вы обнаружите в том случае, если я умру, не разрушив предварительно мой аппарат.

Вот о чём я думаю, сидя в сарае скрючившись и дрожа, с ужасно гудящей головой, когда слышу странный шум – и-и-и-о-у и-и-и-о-у и-и-и-о-у – с улицы.

Раздаются шаги – один из моих похитителей, я не вижу который, идёт на шум.

– Это сигналка машины, отец? Из-за чего она сработала?

– Эй!

– Это тот рыжий пацан! Ах ты маленький вандал! А ну иди сюда!

Несколько секунд спустя я слышу, как открывается задвижка на двери, и вжимаюсь в стену сарая. Однако вместо кого-то из мужчин я, к своему удивлению, вижу ту старую женщину по имени Ба. Я не очень хорошо умею читать человеческие эмоции по их лицам, но мне кажется, что она выглядит напуганной. Её глаза мечутся из стороны в сторону.