– Погоди, Монах, поговорить надо! – Виктор выставил вперед руки, растопырив пальцы.

По сюжету романа «Тайна нефритового голубя» именно Андрей на этой вот скамейке должен был провести незабываемую ночь вместе с Таней. Но Виктор, зная развитие событий, опередил его, встретил Таню раньше на пять минут. По сюжету Андрей, он же Монах, был отчаянным парнем, однако на Тереху, провожавшего Таню домой, он с кулаками не набросился. Зато Виктора решил избить, может, подслушивал его с Таней разговор и завелся…

– Не торопись, Монах. Я убегать не собираюсь, и набить мне рожу ты всегда успеешь, – убедительно сказал Виктор, чувствуя, что из разбитого носа потекла кровь.

– Откуда ты меня знаешь? – Андрей остановился, но кулаки не разжал.

– Не важно. – Виктор вытер рукой нос. – Ты вот что… Совет послушай…

– Вот я тебе дам совет, – процедил Андрей. – Я тебе сейчас…

– Да не горячись ты! – оборвал его Виктор. – Иконку, что из музея спер, вернуть надо!

– Чего? – изумился Андрей.

– Или хотя бы сделать так, чтобы иконка никому в руки не попала. Возьми ее из тайника и выброси хотя бы в речку, а еще лучше – в монастырские пруды, они заилены, никто никогда ее там не найдет.

– Ты откуда про иконку знаешь, гад?

– А ты меня не узнаешь, Монах? – Виктор опять выставил руки, призывая его не горячиться. – Когда вчера на пляже «Детский» с Тани упало полотенце и все увидели ее голую…

– Ах ты! – Андрей ринулся на него, но Виктор ловко увернулся и смачно врезал сопернику кулаком в…

* * *

– Дружище, ты как? – Антон потряс Виктора за плечо. Тот открыл глаза и уставился на свою руку – всю в крови. Тут же еще две красные капли упали на запястье. Две капли – из разбитого носа.

– Мне умыться надо. – Подставив ладонь под нос, Виктор прошел на кухню к рукомойнику. Хорошенько умылся, высморкался, заложил ноздри ватой, найденной в шкафчике, висящем рядом с рукомойником.

Вернувшись в комнату, увидел, что Антон наполнил коньяком стопки, причем ровнехонько и не пролив ни капли.

– Слушай, а почему мы Никиту не позвали? – выпив, спросил он у слепого друга.

– Не знаю, – пожал плечами Антон. – Насколько я в теме, отпуск у него еще не кончился.

– Так, может, я сбегаю, приглашу его к тебе? А то обидится, когда узнает, что я в деревню приехал, а к нему не заглянул. Или, может, сами к нему пойдем?

– Нет, лучше сюда его тащи. Я подожду.

Именно на такой ответ и надеялся Виктор. На самом деле сегодня Никита мог ему только помешать. Поэтому бежать к нему домой он не собирался. Вместо этого, прихватив привезенную с собой сумку с рукописью и чудесной страничкой, пошел не в другой конец деревни, где обитал Никита, а свернул в ближайший прогон, от которого до опушки леса было рукой подать.

В детстве они частенько играли в этих местах – кидались шишками, сражались на деревянных мечах. Когда стали повзрослее, соорудили на берегу маленького лесного прудика шалаш, в котором можно было спрятаться от дождя, а рядом – добротный стол и две лавочки – и в картишки можно было поиграть, и в домино. От шалаша давно ничего не осталось, а стол и лавочки выдержали проверку временем. За этот стол и уселся Виктор и, надеясь, что никто его здесь не отвлечет, принялся перечитывать рукопись и рисовать, рисовать…

«ИРИНА»

Ирина проснулась в прекрасном настроении. Сегодня ночью она наконец-то открыла счет. Катька-Коротышка, конечно, неумеха. Вела себя скованно, стеснялась, по первому-то разу, боялась, что в домик на детском городке, куда они забрались, кто-нибудь вдруг заглянет. И все же они, как любила говорить Ирина, «чик-чирикнулись».

Коротышке даже в итоге понравилось. Сказала, что с удовольствием бы все повторила. Можно будет и повторить. Ирина сладко потянулась. Оказывается, и в Истре жить можно совсем не скучно. Даже интересно.

Мать сняла здесь комнату на все лето, чтобы Ирина после выпускных экзаменов могла спокойно готовиться к поступлению в полиграфический техникум. Она мечтала, чтобы единственная дочь получила специальность фототехника и потом работала где-нибудь в фотосалоне или ателье. Ирина не возражала против поступления в техникум и даже могла позубрить химию, тем более что фотографировать ей нравилось. Но два с лишним месяца прозябать в каком-то подмосковном городишке было не в ее натуре.

– Какая же может быть дача в городе? – возмущалась она, узнав о решении матери. – Где тишина? Где свежий воздух? Где солнце?

Но мать, памятуя прошлогоднюю скандальную историю в спортивном лагере, когда всем стали известны похождения дочери, и слышать ничего не хотела.

– Если чем-то недовольна и будешь еще выступать, то ни копейки денег не получишь. И вообще – отправишься к тетке в деревню учиться коров доить! – пригрозила она.

Деревня была где-то под Смоленском, и Ирина посчитала, что жить в шестидесяти километрах от Москвы все же лучше. Тем более знала Ирина, что мать будет приезжать к ней не чаще двух раз в неделю, а может, и реже: каждая ночь, проведенная с клиентом, приносила той неплохой заработок, а терять денежки она не собиралась.

Наверное, Ирина пошла в мать. В прошлом году, прежде чем быть изгнанной из спортивного лагеря, она переспала с тремя вожатыми и еще с девочкой из своего отряда Машенькой Павловой. С ней-то в постели и застукал их неожиданно заглянувший в номер директор лагеря. Как сказала потом при всех на комсомольском собрании Машенька: «Этот лох, сдуру ума, кипеш поднял, вместо того чтобы присоединиться и покувыркаться на троих». Ирина хотела отмолчаться, но, когда все без исключения начали стыдить Машеньку, встала и с невинным выражением лица призналась, что успела чик-чирикнуться пока только с тремя вожатыми, и не моргнув глазом назвала их фамилии.

Скандал, конечно, был жуткий…

– В Истре, слава богу, вожатых нет, и развращать тебя будет некому, – сказала мать, когда они переехали.

Она договорилась с соседями, которые держали двух ко-ров и продавали дачникам молоко, чтобы они через день оставляли для Ирины полтора литра, и доверительно попросила их присматривать за шаловливой дочерью. С той же просьбой обратилась она и к хозяину дома, где они сняли комнату, хотя это и выглядело немного бестактно – деду Панкратычу перевалило за семьдесят, и он был слепой.

На следующий же вечер, придя к соседям за молоком, Ирина познакомилась с их дочерью Таней, которая оказалась ее ровесницей. Весь день Ирина просидела с привезенным из Москвы учебником химии в руках и вот, угостив Таню дорогой сигаретой, сразу стала сетовать, что, мол, скукотища здесь, в Истре – нет ни развлечений, ни отдыха нормального.

Таня поспешила ее в этом разуверить. Был в городе и кинотеатр, были и танцы по субботам и воскресеньям, были у нее и подружки-одноклассницы, с которыми не соскучишься, да и парней знакомых хватало.

В тот же вечер она познакомила Ирину с Ольгой по прозвищу Греческий Профиль и с Катюшей-Коротышкой. Девчонки и в самом деле оказались веселыми и компанейскими. Все курили, и никто не отказался распить за знакомство бутылку кислого «Алиготе», привезенную Ириной из Москвы.