Он замолчал и надолго припал к бутылке, а когда внутри неосталось ничего, кроме пены, хрипло рассмеялся и добавил:

– Мэри-Бет могла сколько угодно раздавать эти монеты, иони всегда к ней возвращались. Об этом она не раз говорила и моей матери летпятьдесят назад, когда платила ей за стирку. Мать служила прачкой во многихбогатых семьях, и все оставались довольны ее работой. А мисс Мэри-Бет всегдаплатила ей такими монетами.

– Что-то плохо верится, – снова произнес Рэд.

– Тогда я расскажу вам кое-что еще, – Дэйвнаклонился вперед, оперся локтями о стол и, прищурив глаза, буквально впилсявзглядом в Рэда Лонигана. – Дом, драгоценные камни, кошелек – все этовзаимосвязано. Причислите сюда же и фамилию Мэйфейр. Как вы думаете, почемуженщины в этом семействе всегда оставляют свою девичью фамилию: за кого бы онини выходили замуж, в конце всегда стоит Мэйфейр? Хотите знать причину? Так вот:ведьмы они, эти женщины! Все без исключения.

Рэд покачал головой и пододвинул свою полную бутылку кДейву.

– Говорю вам, это чистая правда, – продолжал тот,хватая бутылку за горлышко. – Ведьмовство издавна передается у них понаследству, от поколения к поколению. В те годы люди без конца судачили обэтом. Мисс Мэри-Бет была посильнее Стеллы. – Дейв сделал большой глоток избутылки Рэда. – И поумнее, потому что в отличие от Стеллы умела держатьязык за зубами.

– А как ты узнал обо все этом? – спросил Рэд.

Дейв вытащил свой белый мешочек с табаком и зажал его междупальцами.

– Не найдется ли у вас настоящей сигаретки, святойотец? – спросил он у Мэттингли.

Рэд усмехнулся.

Отец Мэттингли протянул Дейву пачку «Пэлл-Мэлл».

– Благодарю вас, святой отец. А теперь вот что я тебескажу, Рэд. Не подумай, что я хочу увильнуть от ответа на твой вопрос. Обо всеэтом я знаю от своей матери, а она – от мисс Мэри-Бет. Это было в двадцатьпервом году. Мисс Карлотта только что окончила юридическую школу имени Лойолы.Все ее поздравляли и хвалили: умница, будет юристом и все такое. А миссМэри-Бет сказала моей матери: «Избрана не Карлотта, а Стелла. Стелла обладаетдаром и после моей смерти получит все». Моя мать, понятное дело,полюбопытствовала, что это за дар. Мисс Мэри-Бет ответила: «Она видела тогочеловека. Та из нас, которая способна видеть того человека, когда бывает одна,наследует все».

Отец Мэттингли почувствовал, как у него по спине побежалимурашки. Прошло уже одиннадцать лет с того дня, как он услышал так внезапнооборвавшуюся исповедь Дейрдре, но он не забыл ни слова из рассказа девочки. Ониназывают его «тот человек»…

Отец Лафферти гневно смотрел на Дейва.

– «Видеть того человека?» – холодно спросил он. –Ради всего святого, что означает эта чепуха?

– Мне кажется, отец, что благочестивый ирландец вроде васне нуждается в объяснениях. Разве не известно, что ведьмы величают дьяволачеловеком? Кто не знает, что именно так они называют его, когда он приходитпосреди ночи подбивать их на разные злые дела, о которых и говорить-топротивно? – Дейв снова издал хриплый, нездоровый смешок, потом достал изкармана грязный платок и высморкался. – Женщины семейства Мэйфейр –ведьмы, и не мне вам об этом говорить, отец. Они были ведьмами и остаютсятаковыми. Ведьмовство – их наследственный дар. Помните старого мистера Джулиена?Я-то его хорошо помню. Он был в курсе всего – так мне говорила мать. И вызнаете, что это правда, святой отец.

– Что ж, это действительно наследие, – сердитопроговорил отец Лафферти. – Это наследие невежества, завистничества идушевной болезни! Вы когда-нибудь слышали о подобных вещах, Дейв Коллинз?Слышали о ненависти между сестрами, о зависти или безжалостном честолюбии?

Не дожидаясь ответа, старый священник встал и пошел прочь,пробираясь меж группами празднующих.

Отец Мэттингли был ошеломлен вспышкой гнева отца Лафферти.Уж лучше бы тот просто посмеялся, как Дейв Коллинз.

А Дейв Коллинз к этому времени прикончил и бутылку Рэда.

– Рэд, не повторить ли еще парочку? – спросил он,переводя взгляд то на Рэда, то на отца Мэттингли.

Рэд равнодушно взирал на пустые бутылки. Потом медленноизвлек из кармана смятую долларовую бумажку.

В тот вечер, перед сном, отцу Мэттингли вспомнились книги,которые он читал в семинарии… Высокий человек, смуглый человек, обходительныйчеловек, инкуб, который появляется по ночам… великан, главенствующий на шабаше!Священник вспомнил пожелтевшие картинки в одной из книг: мастерскинарисованные, но ужасные по своему содержанию.

– Ведьмы, – прошептал отец Мэттингли, погружаясь всон.

«Отец, она говорит, что он – истинный дьявол. Что дажесмотреть на него – это грех».

Он проснулся еще до рассвета, и в ушах его по-прежнемуотчетливо звучал сердитый голос отца Лафферти: «…завистничество… душевнаяболезнь…» Может, это и есть правда, скрытая между строк? Священнику казалось,что в узор головоломки вставлен недостающий кусок. Теперь он почти наяву виделвсю картину. Дом, управляемый железной рукой, дом, в котором прекрасные, полныедуховных устремлений женщины встречали свой трагический конец. И все же что-топо-прежнему не давало священнику покоя… «Они все его видят, отец…» Цветы подногами… крупные белые гладиолусы и тонкие ветви папоротника. Отец Мэттинглисловно воочию видел, как давит их ботинком.

Дейрдре Мэйфейр отказалась от своей дочери. Она родила ее вновой благотворительной больнице седьмого ноября. В тот же день Дейрдрепоцеловала дитя и передала дочку в руки отца Лафферти. Тот совершил обрядкрещения новорожденной и поручил ее заботам родственницы из Калифорнии,собиравшейся удочерить ребенка.

Но Дейрдре поставила одно непременное условие: ее девочкадолжна носить фамилию Мэйфейр и никогда, ни при каких обстоятельствах этафамилия не может быть изменена. В противном случае, заявила Дейрдре, она неподпишет необходимые бумаги. На том же настаивал и ее старый дядя Кортланд.Даже отцу Лафферти не удалось уговорить ее переменить решение. Дейрдретребовала, чтобы это условие было при ней зафиксировано в свидетельстве окрещении. А несчастный старый Кортланд Мэйфейр – замечательный джентльмен – былк этому времени уже мертв. То страшное падение с лестницы стоило ему жизни.