Неожиданно мадам Майер всхлипнула и начала вытаскивать из рукава своего темно-зеленого шелкового платья кружевной платочек.

— Извините, господа. Но это так ужасно. Мир превратно ее понимал, я уверена. Она была добрейшим существом. Знала по именам всех, даже девушек-служанок. И этот злодей…

— Да, — сочувственно проговорил Гросс, — это действительно ужасно. Но власти его накажут, непременно. И вы можете помочь им, если вспомните сейчас что-нибудь о том, как все происходило.

— Я уже рассказала полицейским все, что знаю.

— Разумеется, мадам. Но проходит время, и человек вспоминает что-то еще. В первые часы после происшествия он потрясен, и его память заторможена.

Это объяснение показалось мадам Майер разумным. Она спрятала в рукав кружевной платочек и сосредоточилась.

— У меня сохранился кусочек ленты с пятнами крови императрицы. И я намерена всегда носить его при себе.

— Значит, вы наблюдали это с балкона? — спросил Гросс.

— Да. Императрица и графиня Шарай вышли довольно поздно и должны были поспешить, чтобы успеть на пароход. Я хотела убедиться, что они придут вовремя, и потому вышла на балкон. Графиня шла впереди с нашим молодым носильщиком, Моло. Он нес вещи императрицы и ее плащ. А свою свиту их величество отослала вперед на поезде.

Гросс кивнул.

— И что случилось затем?

— Когда они подходили к монументу Брунсвику, с парохода донесся первый удар колокола к отправлению. Я забеспокоилась, что они могут опоздать. И тут увидела этого человека, как он встает со скамейки и быстро приближается к императрице, а затем наносит ей свирепый удар в грудь. Я вскрикнула. Ее величество была повержена на землю, а этот злодей бросился прочь. Возможно, услышав мой крик, графиня обернулась и тоже закричала.

— Можно представить, что вы тогда чувствовали, находясь так далеко и не имея возможности прийти на помощь, — произнес Вертен.

Мадам Майер кивнула.

— Но нашлись добрые люди, которые помогли. Первым рядом с императрицей оказался кучер. Он помог ее величеству подняться на ноги. И оказался столь услужлив, что даже отряхнул ее юбки. Следом появился наш привратник, Планнер, кстати, он тоже австриец. Тогда всем показалось, что с императрицей все в порядке. Упала, и ничего больше. Они с графиней продолжили путь и поднялись на борт парохода. А пойманного злодея тем временем привели сюда. Он хныкал, пускал слюни, весь сжался от страха. Таких мерзких людей я никогда в жизни не видела. Должна признаться, мой муж, Шарль-Альбер, так разволновался, что даже ударил его по лицу. Тогда мы все думали, что это просто жалкий воришка, пытавшийся сорвать с императрицы ее часы с бриллиантами. Вообразите наше страдание, когда спустя какое-то время пароход вернулся к причалу и ее величество принесли на наспех сделанных носилках в номер, который она занимала. Она умерла через несколько минут после приезда доктора. Но он все равно ничем не мог ей помочь. Шесть часов я и графиня не отходили от мертвой императрицы, пока не прибыла ее свита.

Мадам Майер снова начала всхлипывать.

— Успокойтесь. — Вертену хотелось погладить ее плечо, но на такую фамильярность он не решился.

— А этот кучер, — спросил Гросс, — он местный?

— Кучер? — отозвалась она, всхлипнув.

— Ну, который помог императрице подняться на ноги.

— А… — Мадам Майер задумалась. — Знаете, я была в таком расстройстве, что совсем его не запомнила. Спросите у Планнера.

Планнер находился там, где ему положено, у дверей. Облаченный в красную ливрею с золотыми эполетами, он был среднего роста и невыразительной внешности, но держался с большим достоинством. На голове великолепная черная фуражка. Он с радостью согласился поговорить с австрийцами.

— Когда императрица покидала отель, вы стояли здесь же, на этом месте? — спросил Гросс.

— Конечно. Ее величество попрощалась со мной лично. Вы можете себе представить? — В его тоне прозвучала нота нежности. — Назвала меня по имени, и все такое. Понимаете, ее величество знала, что я австриец. Давала мне щедрые чаевые. И не просто, а, как всегда, в конверте с тисненным золотом вензелем. Удивительным она была человеком.

— Вы видели, как Луккени напал на императрицу? — спросил Вертен. Ему надоело просто стоять и слушать.

Планнер повернулся к адвокату:

— Нет, сударь, не могу сказать, что видел, потому что в этот момент был занят. Понимаете? Заносил багаж барона и баронессы Гити-Фаллоер. Это наши постоянные гости. Всегда приезжают в сентябре на открытие оперного сезона. С Венской придворной оперой эту, конечно, не сравнить, но тоже хороша…

— Я уверен, что хороша, — прервал его Вертен, — но вернемся к делу. Вы были заняты с гостями и не видели нападения. Что потом?

— Потом я услышал крик мадам Майер. Увидел, что императрица лежит на земле и какой-то человек помогает ей подняться. И побежал к ним.

— Вы хорошо рассмотрели этого человека? — спросил Гросс. — Мадам Майер показалось, что это был кучер.

— Знаете, вполне возможно. Одет он был, как обычно кучеры.

— Этот человек был вам знаком?

— Никогда его прежде не видел. Высокий такой, длинноногий. Когда я подбежал, он уже поднял императрицу с земли и даже отряхнул с ее юбок пыль. Лица его я не видел. Только сбоку и со спины. К тому же он быстро ушел. Тут уже подошли еще мужчины и фрейлина императрицы.

— Постарайтесь вспомнить что-нибудь об этом человеке, — попросил Вертен. — Что угодно.

— Хм… мне кажется, у него сбоку был шрам, довольно большой. Но я не уверен. Понимаете, была паника. Да и стояли мы под деревом, в тени.

Они опросили еще нескольких служащих отеля, свидетелей происшествия. Но никто из них не мог вспомнить высокого человека, который помог императрице подняться с земли. Шрам не выходил у Вертена из головы.

В конце Гросс спросил мадам Майер, почему она решила, что этот человек кучер. И получил резонный ответ, что она видела, как он влез на сиденье кучера стоящего неподалеку двуконного экипажа и быстро отъехал. Императрица в это время направлялась к пароходу.

За обедом, вкушая свежую форель и запивая ее рейнским вином, Гросс и Вертен обсудили результаты опроса свидетелей.

— Хорошо бы повидаться с графиней Шарай, — проговорил криминалист. — Но она отбыла в поместье своих родителей в Нижней Австрии. Придется ограничиться телеграммой. Не исключено, она сможет что-то сказать об этом загадочном кучере?

— Вы думаете, императрицу убил этот «кучер»?

— Боюсь, что так, Вертен. Действовал очень опытный убийца. Отряхивая юбки императрицы, он успел ударить ее заточкой. Да так мастерски, что она даже не почувствовала боли, потому что ее заглушала другая, от сломанного ребра. Вот это уже была работа Луккени. Вы помните слова фрау Гельднер, его квартирной хозяйки? Что Луккени неспособен убить даже рыбку в аквариуме? Думаю, так оно и есть. Громкие слова, хвастовство, и все. Не знаю, как они договаривались. Может быть, Луккени должен был ее задушить, но испугался. В любом случае его страховал этот «кучер», профессиональный убийца, который и сделал дело. А виновным заранее был назначен ничтожный хлюпик Луккени.