— То есть покушение на императрицу, — задумчиво проговорил Вертен, — это не акт спятившего анархиста-одиночки, а заговор. Чей, как вы думаете?

Гросс покачал головой:

— Тут, Вертен, у меня пока нет предположений. Но убийство императрицы происходило именно так, как я сказал. И жизнь герра Фроша, кажется, оборвала та же самая рука.

— Их просто заставили замолчать, — пробормотал Вертен. — Чтобы события в Майерлинге оставались тайной.

— Может быть. Но не будем забегать вперед. — Гросс прожевал форель. — Заточку этот «кучер» подбросил намеренно, но позднее, в этот же день, вечером.

— Я должен вам кое-что сказать. — Вертен посмотрел на криминалиста. — Если у этого «кучера» действительно был шрам…

— …то это, возможно, тот самый человек, который следит за нами, — с улыбкой закончил Гросс.

— Так вы что, знаете?

— Я заметил, что за нами уже несколько дней кто-то следит, — ответил криминалист. — Он крутился на перроне в Цюрихе. Думаю, там вы его и увидели.

— Но почему вы ничего не сказали?

— По той же причине, что и вы, мой друг. Потому что не был уверен. Мало ли кто может оказаться в том же месте, где и мы. Нервы у нас напряжены, может разыграться воображение, и так далее. Но теперь мы знаем, что это не так. Теперь, дорогой Вертен, мы знаем, что сражаемся с могучим врагом, опытным убийцей, которому известен каждый наш шаг. И мы должны быть очень осторожными. Наша жизнь в опасности.

И в доказательство, что это не пустые слова, на следующий день Гросс вручил Вертену автоматический пистолет системы «Штайр». Это оружие было разработано австрийцем Йозефом Лауманном шесть лет назад, и два таких пистолета занимали почетное место на стенде музея криминалистики, созданного Гроссом в Граце. Уезжая в Черновцы, он не пожелал с ними расставаться. И вот сейчас пистолеты оказались кстати.

Почувствовав в руке холодную сталь рукоятки, Вертен приободрился. Он был довольно метким стрелком. Отец настаивал, чтобы сын в юности занимался верховой ездой, стрельбой и фехтованием. Карл Вертен сопротивлялся — естественно, когда тебя заставляют что-то делать против твоей воли, — но вот теперь умение метко стрелять, кажется, пригодилось.

Проблема состояла в том, куда пистолет спрятать. Он был довольно массивный. Поэтому, хотя день выдался теплый, пришлось надеть пальто с глубоким внутренним карманом.

В час они сели на пароход, делающий остановку в Прегни, где неподалеку располагалось имение Ротшильдов.

Дворецкий наотрез отказывался докладывать о них хозяйке, пока Вертен не вспомнил фамилию местного аристократа, знакомого его родителей. Сказал, что привез баронессе Жюли де Ротшильд привет от барона и баронессы Графштайн.

Это поколебало твердость дворецкого, и он проводил их в гостиную, а затем удалился. Спустя десять минут туда явилась Жюли де Ротшильд, изящная миниатюрная женщина с искрящимися глазами и аккуратной прической. Просмотрев их карточки, она притворно удивилась:

— Значит, вы не анархисты?

— Какие анархисты, сударыня? — в свою очередь, удивился Вертен.

Она улыбнулась:

— Нашему дворецкому, Мишелю, вы показались похожими на анархистов. И действительно, в осенних пальто, в такую погоду. Что вы там прячете, бомбы?

Гросс сделал вид, что не понимает ее иронии.

— Смею вас заверить, баронесса, мы здесь по весьма важному делу.

— Выходит, привет от Графштайнов — это просто уловка?

Вертен попытался извиниться, но она отмахнулась:

— Не важно. Здесь такая скука, и я не прочь развлечься. Так что вас привело ко мне, господа? И пожалуйста, снимите ваши нелепые пальто.

Они с радостью приняли это предложение.

— У нас к вам разговор, касающийся императрицы, — сказал Гросс.

— Я так и думала. Вы желаете знать, что она делала здесь за день до гибели.

Вертену прямота баронессы очень нравилась.

— Совершенно верно, — согласился Гросс.

— Дружеский визит. Такой у нее был официальный повод. Дело в том, что мой супруг, барон Адольф Ротшильд, одно время держал банк в Неаполе. Затем переехал в Париж, где мы и познакомились. Потом туда прибыли низложенные неаполитанские король и королева, и мой супруг помог им уладить финансовые дела. Я уверена, вам известно, что неаполитанская королева и императрица Елизавета сестры. Так вот, за день до гибели ее величество приехала к нам, чтобы лично поблагодарить за помощь сестре. Однако истинная цель ее визита была совсем иная. Как, впрочем, и у вас, господа.

— Какая же? — спросил Гросс.

— Чтобы мой супруг помог ей опубликовать мемуары. У Адольфа в Берлине крупное издательство. Императрице было важно, чтобы ее мемуары не были подвергнуты цензуре. Они, по ее словам, могут «взбудоражить общество». Все в будущем времени, потому что она еще не начала их писать. Мой супруг, конечно, обещал сделать все, что в его силах.

— Она как-то намекнула, чем именно смогут ее мемуары взбудоражить общество? — спросил Вертен.

— Это замечание заинтриговало моего супруга, так же как и вас, адвокат Вертен. Но императрица лишь сказала, что об этом рано говорить. Она казалась встревоженной, даже взвинченной. А потом, начав листать нашу гостевую книгу и увидев запись своего несчастного сына, посетившего нас десять лет назад, когда мы только обосновались в Прегни, чуть не разразилась слезами.

— Вы помните цель визита кронпринца Рудольфа?

Она улыбнулась:

— Дело в том, что визита как такового не было. Мы вообще с супругом здесь отсутствовали. Кронпринц попросил нас «одолжить» ему на несколько дней это уединенное шато. Разве можно было отказать в такой просьбе?

— Но вам известно, зачем ему это понадобилось? — спросил Гросс.

Баронесса вздохнула.

— Не секрет, что брак Рудольфа и принцессы Стефании оказался неудачным. Полагаю, тогда кронпринц встречался здесь с одной из своих любовниц, незаконнорожденной дочерью русского царя. Потом несчастная девушка уехала в Америку, где родила ребенка. Разумеется, тоже бастарда. Во всяком случае, такие ходили слухи.

— Огромное вам спасибо. — Гросс поднялся с кресла. — Я чувствую, что больше не вправе отнимать у вас время. Так что позвольте откланяться.

— Я восхищен вашей искренностью, баронесса, — произнес Вертен, вставая следом за криминалистом.

— Была рада помочь. — Он улыбнулась. — Поверьте, я не сплетница. И не рассказывала о визите Рудольфа ни единой душе. Но всегда готова помочь правосудию.

Выйдя из шато, они направились к пристани.

Теперь причина гибели Елизаветы была ясна. Точно так же, как Фроша. Им помешали обнародовать тайну гибели кронпринца Рудольфа.