Он прижался лбом к ее лбу, вобрал ноздрями запах ее дезодоранта, кисловатого дыхания и стал шептать на ухо что-то милое и бессмысленное, пока динамик снова не заскрежетал: «Заканчивается посадка на рейс номер двадцать три на авиабазу “Эндрюс”, штат Мэриленд». Объявление на мгновение посеяло в их сердцах тревогу, но в ту же секунду они бросились друг другу в объятия, словно старшеклассники. Нэт обхватила его за плечи, прижалась всем телом и буквально повисла на шее. Пол покрывал ее лицо поцелуями, совсем не стесняясь людей вокруг и даже собственных детей, наступавших ему на ноги. От облегчения и страха, нахлынувших одновременно, у него закружилась голова, он едва сдерживал слезы. Обнимал жену, зарывался в ее волосы, прижимался лицом к ложбинке между шеей и плечом, ощущая, как она тоже волнуется.

«Последнее предупреждение. Рейс номер двадцать три на авиабазу “Эндрюс”. Двери закрываются».

Он оторвался от жены и окинул взглядом свою семью: бледная, болезненного вида Нэт, большеглазая Лидди, непоседливая Саманта. Он хотел запомнить их такими – его маленькое племя, трех самых любимых и дорогих ему людей, которых он обожал всем сердцем, всеми фибрами души, безоговорочно и бесповоротно.

– Береги себя, – выпалил Пол, сжимая жену за плечи.

Нэт встревоженно глянула на него.

– Если что-то пойдет не так, немедленно уезжай из города. Договорились? Гони машину, пока не будешь в безопасности.

Женщина нервно рассмеялась:

– Бога ради, что может случиться?

– Не знаю. – Он ощутил липкий страх, готовый вырваться наружу. – На испытательной станции. С одним из реакторов… Не знаю… Какая-нибудь катастрофа, что-нибудь. Обещай, что уедешь из города.

– Конечно, все сделаю, как ты скажешь.

– Хорошо.

– Мы тебя любим, – сказала Нэт. – Я тебя люблю.

– Я тоже тебя люблю. Пиши мне, – попросил Пол.

– Мы будем писать! – выкрикнула Саманта.

– Ты пиши, – сказал Пол. – Ты все, что у меня есть.

Нэт насмешливо улыбнулась ему:

– Хорошо.

– Думаешь, я шучу?

Пол забросил на плечо туго набитую, объемную сумку – такую длинную и тяжелую, что казалось, будто он тащит на плече другого человека. Пол еще раз поцеловал жену и девочек и пошел к самолету, вдыхая всей грудью сладкий весенний воздух.

Пол

Лагерь «Туто», Гренландия

Пола разбудило завывание ветра, который непрерывно гулял над шапкой полярных льдов. Иногда ветер свистел, как старый пароход; иногда ревел, как мотор реактивного самолета, заходящего на посадку.

В темноте, царившей в сборном бараке из гофрированного железа, Пол не мог разглядеть других мужчин, но знал, что они точно есть – спят на двухъярусных нарах где-то рядом. В казарме стоял резкий запах отсыревшей шерсти и потных, немытых тел. Пол высвободил руки из-под тонкого стандартного одеяла, которым он укутался, ложась спать. Шерсть кусалась, и это было до боли знакомое ощущение. Такие одеяла использовали в армии давно, начиная с Кореи, а возможно, еще со Второй мировой войны. На нем было три комплекта нательного белья, и каждый впивался в тело швами, которые пересекали его, как линии широты и долготы глобус. В области подмышек и в паху он испытывал странные, не очень приятные ощущения.

Ему приснился кошмар, и страх, сдавивший живот, лопатки, спину, не отпускал. Последнее, что он запомнил, перед тем как проснуться, было до ужаса реалистичное видение, как Нэт открывает духовку, чтобы вытащить противень, и отскакивает с пронзительным воплем. Он видел как наяву ее обгоревшие по локоть руки, ее розовые пальцы, из которых сочится кровь, – как плоть животного, с которого содрали шкуру. Слава богу, это был всего лишь ночной кошмар.

Пол был уверен, что дома все в порядке. Каждое утро за завтраком он спрашивал у офицера-связиста Роджерса, есть ли важные новости из Штатов. В этот момент сердце тревожно замирало в груди, но Роджерс всякий раз отвечал, что на родине все спокойно. В крайнем случае рассказывал о какой-нибудь катастрофе, произошедшей далеко от Айдахо-Фолс. Пол на некоторое время успокаивался и дышал ровнее. Он старался не думать о том, что его знание или незнание ситуации в Айдахо-Фолс не играет ровно никакой роли, ибо, случись что, он все равно ничем не сможет помочь. Он оставил свою семью в одном медвежьем углу, а сам застрял в другом. Если им понадобится его защита, он будет не в силах ее предоставить.

Когда Пол прибыл в Гренландию, реактор в «Кэмп сентьюри» еще не довели до ума, поэтому ему и еще пятнадцати сотрудникам пришлось несколько недель проторчать в лагере «Туто», а это на несколько сотен миль южнее. Все, что он там видел, имело два цвета – белый и коричневый. Это просто какое-то визуальное недоразумение: грязь, снег, грязный снег, снежная грязь, морозный воздух, иногда летящая по воздуху грязь, то есть пыль. Парни, впрочем, не скучали. Им приходилось расчищать совковыми лопатами снег, перемешанный с грязью, чистить «медовые корзинки» (они же туалеты) и выливать на лед шестидесятигаллонные бидоны с говяжьим бульоном в надежде приручить полярную лисицу. Должно же быть в доме домашнее животное! Потом им сообщили, что строительство реактора в «Кэмп сентьюри» завершено и скоро его введут в эксплуатацию. Когда погода позволит, они отправятся на север.

В темноте послышался сигнал тревоги. Пол соскочил с койки и дернул цепочку, которая свешивалась с потолка. Над головой вспыхнула электрическая лампочка. Десять мужчин разом подскочили на нарах, почесывая головы и протирая после сна глаза.

– Слышали, как ветер завывает? – изумленно присвистнул младший специалист Бенсон.

– Как по мне, он немного улегся по сравнению со вчерашним днем, – пробурчал младший специалист Мейберри, закуривая.

Высокий, темноволосый и вихрастый Мейберри был не строителем, не оператором, а геологом, и это его четвертая командировка в Гренландию. Он говорил, что работает в основном в тоннеле, который пробурили во льдах под «Кэмп сентьюри». Внутри установили продолговатые активные зоны, спрятав их в некие «футляры», встроенные в лед. Как сказал Мейберри, «Кэмп сентьюри» – просто сказка по сравнению со старой гренландской базой «Кэмп фисткленч». Правда, не все с ним согласились, и разговор дальше не пошел. Начали обсуждать завтрашнюю погоду.

Парни как раз зашнуровывали ботинки, когда Мейберри вдруг замер:

– Вы это слышите?

Все прислушались. Издалека доносилось едва различимое стрекотание мотора.

– Почтовый самолет, – закричал Бенсон.

Все гурьбой выскочили наружу. Свет слепил глаза, холод сдавливал грудь, но куда важнее был самолет, который, качаясь из стороны в сторону, приближался к короткой взлетно-посадочной полосе. Все радостно кричали, а кто-то даже махал руками.

На душе у Пола стало легче. Почта! Он еще не получил от Нэт ни одного письма. Он не был уверен, что именно этот самолет несет ему весточку из дома, ведь со времени его отъезда не прошло и месяца, но надеялся, что письмо в любом случае скоро придет. Секунды тикали… Они наблюдали, как крылатая машина подрагивает, борясь с порывами сильного ветра. Пол страстно желал, чтобы в почте было что-то и для него. Сам-то он написал письмецо, когда улетал. Наверняка Нэт скучает по нему.