Холодные пальцы страха ухватили меня за загривок.

«А чего бояться-то? — попробовал я от него отбиться. — Я что, жизнью не рисковал?»

Но это было пустое. Это вечный парадокс — на пулеметы легко, а к зубному идешь, и коленки дрожат. Ничего невозможно поделать. Потому что наяву смерть от пули проста и понятна, а вот гибель в приснившемся бою — явный перебор и извращение. Нет, ну действительно, чересчур. Как в дурном фильме ужасов. Фредди Крюгер энд бразерз. Мистика какая-то, чтоб ее.

Я вспомнил, как мы с Андреем сидели ночью в засаде на прифронтовом кладбище, а вокруг нехорошо светились фосфоресцирующие облака над могилами. Нам бы обстрела бояться, но куда там! Волосы на голове шевелились совсем от других мыслей — о мертвецах, упырях и вампирах. Я тогда, помнится, так перепотел холодным потом, что форму можно было отжимать. И сейчас было очень похоже. Меня аж затошнило, так сжались кишки от страха.

Дойдя до крайнего нервного напряжения, я решил наплевать на присутствие водителя, достал конверт и в открытую пересчитал деньги. Получившаяся сумма окончательно меня добила — ровно три тысячи долларов. Без шестисот.

«А ведь все честно, — подумал я. — Как сценаристу Кирилл мне обещал заплатить через месяц работы, а он еще не прошел, этот месяц. Снайперские же были обещаны в любом случае. Вот я их и получил».

Во втором конверте оказалось две тысячи триста долларов. Теперь у меня не было ни малейших сомнений в том, кому эти деньги предназначались и почему они отданы были именно мне. Получалось, что здешний, настоящий Кирилл знал, что так все получится. А значит, это был тот же человек, который нанял меня во сне. Но почему же он наяву ни разу ни словом не обмолвился о том, что происходило между нами по другую сторону реальности? Я-то уже всерьез разделил начальника надвое — на того, кто во сне, и того, кто здесь. Думал, что это мое воображение так интерпретировало образы. Но вот ведь как получилось… Можно ли сказать «неожиданно»? Нет, нельзя. С самого начала я подозревал, что все так и будет. Ну, не в точности, это понятно, но по мере знакомства с Кириллом он казался мне все более и более странным, я мало его понимал, хотя общения наяву было достаточно. В общем, несмотря на необычность происшедшего, я не был ошарашен, хотя, учитывая ситуацию, отсутствие удивления кому угодно могло показаться патологией. Да оно так и было. Уж чью-чью, а мою психику точно нельзя назвать здоровой и уравновешенной. Но в данном случае можно этому радоваться, поскольку вместо того, чтобы кататься по полу в истерике, я ехал в больницу к Михаилу. Хотелось узнать, что знает он о подробностях происходящего с нами.

Если честно, я любил госпитали. Набегаешься, напрыгаешься, насидишься в засадах, получишь, наконец, по голове отлетевшим при взрыве булыжником и лежишь себе с очередным сотрясением мозга. Тихо, спокойно, в шесть утра не вскакивать, не лезть под дождь, в болото, в снег, по горам не ползать. Медсестры ходят. Строгие. По их поводу можно фантазировать вволю, что бы могло выйти да как, если бы не лежал на постельном режиме. Еда диетическая. Байки, которых вволю наслушаешься от соседей по койкам. В общем, все два часа, которые я прождал того момента, когда меня пустят к Михаилу, прошли в приятных воспоминаниях. Наконец в вестибюль травматологии, где то и дело проходили больные на костылях и родственники с пакетами передач, спустилась медсестра.

— Вы к больному, которого привезли с киностудии?

— Да, — я приподнялся со скрипучего деревянного кресла.

— Пойдемте, к нему уже можно.

Она провела меня по лестнице на второй этаж. Высокие потолки, ровно окрашенные стены, одинаковые двери палат. Пожилая ворчливая санитарка забрала у меня плащ и велела надеть белый халат. Конверты с деньгами пришлось рассовать по карманам брюк.

— Вам сюда. — Медсестра открыла передо мной дверь под номером девять, но сама заходить не стала.

А я переступил порог четырехместной палаты, в которой кроме Михаила находился еще один мужчина, чуть постарше меня. Мой корректировщик хмуро глядел в потолок.

— Привет, — поздоровался я.

Немая сцена. Надо было видеть Михаила, когда он разглядел, кто перед ним стоит. Но какой еще реакции можно было ждать от человека, перед которым в реальности возник персонаж его сна? Это у меня не было ни времени, ни сил на удивление, когда я стягивал его со штыря, а у Михаила время было. В общем, он секунд пятнадцать приходил в себя, потом еще столько же тупо на меня пялился.

— Привет… — ответил Михаил. — Меня глючит или я вижу то, что вижу?

— Глючит, — усмехнулся я, — И твоя галлюцинация час назад оказывала тебе первую медицинскую помощь.

— Второй раз за сутки… — негромко произнес он.

— Что?

— Ну, ты ведь уже обрабатывал мне эту рану. Ночью. Во сне.

— А, ты об этом? Ну да.

— Получается, что ты меня дважды спас, один раз там, другой здесь. Спасибо. А то бы я сейчас не в больнице лежал, а плавал в каком-нибудь пруду или в собственной ванной лицом вниз. Как ты меня нашел?

— На крик прибежал. Мы ведь с тобой на одной студии работали, представляешь?

— Ирония судьбы.

— Или чьи-то шуточки, — я сел на стул возле тумбочки.

— Да, второе скорее. Вообще-то я предполагал нечто в таком роде, — признался Михаил. — В этих снах все так реально… Наивно было бы ожидать, что после ранения там здесь все обойдется.

— Пожалуй. Но я, видимо, туповат немного. Когда мы с тобой сидели на дереве, я чуть вниз не прыгнул.

— И что, хватило бы смелости?

— Да у меня вообще-то и мысли не было, что все может оказаться взаправду. Как дальше-то?

— Не знаю. Правда, спать я уже боюсь. Раньше больше всего боялся, что денег не дадут. А теперь глаза закрывать боюсь. Честно.

— Да что я, не понимаю? А деньги твои вот, — я достал конверт.

— Не понял, — Михаил подозрительно на меня глянул. — Так ты что, сам один из них?

— Из нанимателей? Нет. Но я одного лично знаю, он меня не только во сне, но и наяву нанял. Дал деньги тебе и мне.

— Слушай… А ты не стебешься часом? Сумасшествие какое-то, прямо не знаю. Это точно не шуточки?

— Насчет денег? Да нет, настоящие.

— Я не о том! Хотя у тебя что спрашивать… Наивно.

— Думаешь, тебя кто-то хочет свести с ума? Дорогое удовольствие. Там две тысячи триста.

— Сколько? — Михаил подался вперед, но тут же поморщился от боли. — Ни фига себе! Мы договаривались на тысячу!

— Значит, премия за ранение. Хотя он мне дал деньги минуты на три раньше, чем ты закричал.

— Он знал. Он все знает про эти сны. Я его тоже видел в реале, но он ни разу со мной не заговорил, как будто впервые видел.