Сержант Г. Бузин с парным дозором отделился от общей группы и исчез в зарослях. А вскоре он возвратился и доложил, что обнаружен большой лагерь, обнесенный колючей проволокой. Подступы к лагерю густо заминированы. А за проволокой — наши, советские люди. Они успели сообщить разведчикам, что до вчерашнего дня их охраняли солдаты с собаками, а потом все куда-то ушли.

Подозревая подвох, лейтенант Маскаев приказал саперам немедленно проделать проходы в заграждении и на минном поле. Как только они были готовы, офицер вошел на территорию лагеря. Седой, изможденный старик рассказал ему, что сюда было согнано около 8 тысяч местных жителей. Их заставили рыть траншеи, противотанковые рвы. Теперь здесь остались лишь старики и дети. Тех, кто был поздоровее, фашисты увели неизвестно куда. Несколько дней узники совершенно не получали пищи и воды. Есть умершие.

— Ступайте за нами, — распорядился Маскаев. — Только осторожно, след в след. Никому не отставать и не сворачивать в сторону. Кругом — мины.

Лейтенант, придерживаясь узкой тропинки, с которой были удалены фашистские «гостинцы», двинулся вон из лагеря. За ним молча шагали остальные. И вдруг из-за кустов прямо на Маскаева выскочил фашистский автоматчик. Как он оказался тут, неизвестно. Офицер не растерялся. Ударом приклада он сбил гитлеровца с ног. Однако и сам потерял равновесие и сделал шаг в сторону. Всего один шаг. Лесную тишину разорвал гулкий взрыв. Михаил как подкошенный свалился на траву.

Волнению разведчиков и тех, кого они вызволили из лагеря, не было предела. Но лейтенант оказался жив. Чуть ли не бегом несли его друзья к своим траншеям. Следом спешили люди, выведенные из-за проволоки. Маскаева сразу же передали врачам. И битва за его жизнь была выиграна. Однако Михаил Филиппович лишился ноги. В боевой строй он больше не вернулся. Но и так, пройдя от Подмосковья до Витебска, он столько сделал для победы, что вскоре ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

Что же стало с лесным лагерем? Примерно через час после того, как из него были выведены люди, он перестал существовать. Гитлеровцы, очевидно заранее спланировав время, обрушили на лагерь шквал артиллерийского огня. Расчет их был прост: тот, кто попытается бежать, найдет смерть от мин, остальных добьют снаряды.

Глубоко переживали мы тяжелое ранение одного из лучших наших разведчиков, тем более что некоторое время даже врачи сомневались, останется ли он жив. Но что делать: война есть война. И мы знали, что от всех нас зависит, когда на смену дням, наполненным горечью утрат, придут дни радости и ликования.

Спустя несколько дней после того, как начальник штаба армии поставил меня в известность относительно предстоящего наступления, нас обоих вызвал командующий. Захватив карты, необходимые документы, я подошел к блиндажу.

— Волнуетесь? — спросил меня начальник штаба.

— Есть маленько, — признался я. — Все же первый доклад новому командарму.

— Ничего, главное, не растягивайте.

К моему удивлению, у генерала Людникова оказались многие офицеры штаба.

— Сейчас мы заслушаем доклад товарища Волошина, — объявил Людников. — Но перед этим мне хотелось бы сделать одно сообщение. Думаю, радостное для всех.

Командующий шагнул к М. И. Симиновскому и протянул ему… генеральские погоны.

— От души поздравляю с присвоением генеральского звания. И остальным желаю того же!

Когда замолкли приветственные возгласы, генерал Людников повернулся ко мне.

— А теперь ваше слово, товарищ Волошин!

Не буду останавливаться подробно на деталях моего доклада. Были перечислены части и соединения, противостоящие нам, охарактеризованы оборонительные сооружения противника. Иван Ильич Людников слушал меня исключительно внимательно, время от времени задавая дополнительные вопросы.

— Где, по вашему мнению, у гитлеровцев наиболее уязвимый участок?

— Здесь, — дотронулся я до карты указкой.

— Какие основания для таких выводов?

Я пояснил, что анализ разведывательных данных, полученных нами за последнее время, позволил установить, что правый фланг фашистского 53-го армейского корпуса обеспечивается сравнительно слабыми частями многократно битой, но пока еще окончательно не добитой 197-й пехотной дивизии.

— Почему же гитлеровское командование не заменит ее или не примет мер к усилению?

И на этот вопрос у меня был подготовлен обоснованный ответ. Дело в том, что именно тут местность давала обороняющимся важные преимущества. Серьезной преградой являлась глубокая речка Лучеса, обширные торфяные болота затрудняли действия танков, переброску артиллерии. Видимо, фашисты ожидали активных действий с нашей стороны где угодно, только не здесь.

— Значит, говорите, не ждут? А мы возьмем да и ударим!

Я чувствовал, что командующий удовлетворен моим докладом и предварительными выводами. Не скрою, спустя много лет я с удовлетворением прочитал в его воспоминаниях, относящихся к этому периоду, такие строки: «Очень помогли мне на первых порах данные армейской разведки. Все ее звенья действовали непрерывно, и подполковник Волошин располагал всеми необходимыми сведениями о противнике, группировке его сил и средств, системе обороны и характере инженерных сооружений»[5]. Могу сказать лишь одно: похвалу эту следует отнести, разумеется, не ко мне лично, а ко всем офицерам, сержантам и солдатам, которые самоотверженно, не считаясь с усталостью и опасностями, выполняли возложенные па них задачи, берегли и приумножали славу доброго имени разведчика.

В дни подготовки наступления на командный пункт армии прибыли представитель Ставки Верховного Главнокомандования Маршал Советского Союза А. М. Василевский и командующий фронтом И. Д. Черняховский. Небольшой группой мы выехали на участок предстоящего прорыва. Там, на хорошо замаскированном наблюдательном пункте, я стал свидетелем и чуть позже участником весьма серьезного разговора.

— Нужно прорвать оборону и ударом в направлении Шарки, Замосточье, Песочна, Малое Островино быстро развивать наступление, — спокойно, будто речь шла о самых обыденных вещах, говорил маршал Василевский. — Во взаимодействии с войсками сорок третьей армии справа и пятой армии слева предстоит окружить и уничтожить витебскую группировку противника. Окружить и уничтожить! — повторил он. — Гитлеровцы должны оказаться в котле. — Осмотрев местность, маршал Василевский покачал головой: — Трудно будет здесь танкам поддержать наступление, если пехота не обеспечит их переправу на правый берег. А без них высокого темпа продвижения не выдержать.

Командующий фронтом подозвал меня.

— Мосты через Лучесу есть?

— В полосе прорыва их три.

— Товарищ Людников, — генерал Черняховский пристально посмотрел на командующего армией, — постарайтесь сделать так, чтобы мосты остались целы до подхода наших войск.

Постараюсь, но уверен, что враг будет стремиться к диаметрально противоположному. Сделаем все, что будет возможно.

Пожелав нам успеха, маршал Василевский и генерал Черняховский уехали. Командующий армией отозвал меня в сторону:

— Вы, надеюсь, понимаете, насколько серьезно стоит вопрос. Соберите начальников разведок, обсудите с ними план предстоящих действий. Подробнейшим образом проинструктируйте их. Да и сами послушайте, что