– Я поговорила с Алексом, – сказала Юлия.

– И..?

– Он отказался.

– И что теперь? – Ирка, казалось, растерялась. – Что будет… с Мариком?

– Я пошутила, – поспешно сказала Юлия, чувствуя себя довольно глупо – столько неподдельной тревоги было в Иркином голосе. – Он согласился. Не сразу, правда. Я поговорю с Мариком, а потом мы все вместе встретимся с адвокатом, подпишем, что нужно и… Все будет в порядке! – она погладила Ирку по плечу.

Юлия старалась не думать о Марике. Она предвидела его скорую обиду, свою неловкость, паузы, которые неминуемо возникнут в разговоре. Марик, конечно, будет обижен – как же, полтора года он сражался с ветряными мельницами за честь прекрасной дамы и в результате должен уступить какому-то выскочке только потому, что тот спит с женой бывшего хозяина! Провалил две сделки? Во-первых, он сам собирался рассказать ей об этом, да все момента подходящего не было, во-вторых – это бизнес, сегодня ты кинул, завтра тебя, и наоборот. Ничего страшного. У фирмы солидная репутация, деловые партнеры в Европе и Азии… «Прорвемся!» – скажет Марик свое любимое словцо. Женька тоже говорил «прорвемся». Юлия вздохнула.

– Прекрасно! – в голосе Ирки слышалось облегчение. – Марик хорош на своем месте. У него нет хватки, решения он принимает дурацкие, и к деньгам его лучше не подпускать. Он разденет тебя в два счета. Ему и в карты никогда не везло, и в любви. Если бы он не был моим мужем, я бы сказала: гони его поганой метлой, и чем раньше, тем лучше!

Она повеселела и призывно улыбнулась красавцу официанту, который подошел к их столику. Протянула ему меню и сказала:

– Мне «Восторг генерала Цоя»!

– Что это? – спросила удивленная Юлия.

– Цыпленок с ананасами, чилийским красным перцем и разными овощами.

– А что мне?

– Возьми креветки в чесночном соусе с молодыми побегами бамбука, – предложила Ирка. – Помнишь, мы всегда были уверены, что китайцы едят один рис.

– И соловьиные язычки, – добавила Юлия.

– Цыпленок лучше! – рассмеялась Ирка.

Настроение ее заметно переменилось, глаза опасно заиграли. Когда через некоторое время к ним подошел знакомый уже официант, она, заглядывая ему в глаза и облизываясь, как волк из «Красной Шапочки», проговорила низким, «особым» голосом («утробный» – называла его Юлия), растягивая гласные:

– Пр-о-осто потряс-а-ающе! У вас вс-е-е здесь так вкусно?

Ирка обожала двусмысленности и могла брякнуть все, что угодно, с самым невинным видом. Понимайте, мол, в силу своей испорченности.

Юлия опустила глаза в тарелку, чтобы не рассмеяться, чувствуя, как вспыхнули скулы. Бывший китайский дипломат не понял или сделал вид, что не понял, улыбнулся, обнажив белоснежные зубы и два вампирских клыка в уголках рта, превратил глаза в щелочки и сказал: «Все!» Он смотрел ей в глаза, и неподвижное лицо его, необыкновенно красивое экзотической азиатской красотой, напоминало маску. Ирка первая отвела взгляд. Невероятно! Выпускник китайской дипломатической школы оказался ей не по зубам! Наблюдая сцену поединка, Юлия получила истинное удовольствие.

Они вышли на темную уже улицу. Закат догорал за парком. К вечеру распогодилось и небо прояснилось. Замерзшие лужи хрустели под ногами. Они остановились посреди тротуара. Домой не хотелось.

– Пошли в парк, – предложила вдруг Юлия.

– Пошли, – ответила Ирка, – хоть на снег посмотрим.

И они отправились в парк. У входа горели тусклые синеватые фонари, пребывавшие, как казалось, при последнем издыхании. Центральная аллея, слабо освещенная, уходила в непроглядную темноту. Синевато светился жесткий, как крахмальная простыня, снег на черной мерзлой траве. От снега шел холодный свежий дух. Пахло мокрыми листьями и корой деревьев. Запахи снега, листьев, деревьев смешивались с едва уловимым запахом дыма – где-то топили камин – и то, что получилось в результате, было сладким на вкус и рождало неясные далекие воспоминания о каких-то неправдоподобных зимних вечерах, звездном морозном небе, радости катания с ледяных горок, Новом годе и елке.

Вокруг было тихо. Тишина, густая и упругая, была, казалось, осязаема. Уличный шум доносился издалека. Парк тянулся к самой реке, постепенно переходя в лес. Сначала исчезали фонари, потом асфальтовые дорожки превращались в тропинки, а заросли орешника, терновника и крапивы делались непроходимыми. Девушки постояли на центральной аллее под тусклыми фонарями, не решаясь идти дальше. Парк, казалось, притих и рассматривал их тысячью глаз.

– Ой, смотри! – взвизгнула вдруг Ирка, тыча рукой куда-то в корни дерева.

– Что? – испуганно выдохнула Юлия, хватаясь за Ирку.

– Мышь! Смотри, бежит по снегу!

Крохотный черный комочек катился через снежную целину к корням старой липы, туда, где торчали пики сухой рыжей травы. Добежав, мышь нырнула в траву и пропала.

– Разве они не впадают в спячку? – удивилась Юлия.

– Мыши? Нет, кажется.

Они постояли еще немного, ожидая, что мышь появится снова, но той все не было. Потом Юлия сказала:

– Пойдем ко мне пить кофе.

– Пойдем, – согласилась Ирка. – Не хочется домой!

Они пили кофе и ели ореховое печенье. Около восьми пришел Алекс, уставший и, как показалось Юлии, озабоченный. Она стала накрывать на стол, Ирка помогала. Алекс молчал, и молчание его становилось почти невежливым. Ирка рассказывала о различных диетах и о преимуществах тайской над всякими другими. Юлия вяло задавала вопросы, исключительно для поддержания разговора. Диеты ее не интересовали. Она встревоженно смотрела на Алекса, пытаясь встретиться с ним глазами, но это ей не удавалось. Он смотрел мимо. Предчувствие беды охватило ее. Ирка наконец замолчала. Пауза на глазах превращалась в омут и затягивала их все глубже. Ирка вдруг сказала, что ей пора, и собралась звонить Марику, чтобы приехал за ней.

– Алекс отвезет! – запротестовала Юлия.

Алекс молча поднялся. Лицо его было хмурым. Когда они ушли, Юлия, пытаясь унять растущую тревогу, принялась ходить по комнате. Сейчас он вернется и все ей расскажет. Внезапно она почувствовала, как закружилась голова, присела на край дивана и потеряла сознание…

Цветы увяли.

Сыплются, падают семена,

Как будто слезы…

Мацуо Басё (1644—1694)

Утром все прошло без следа. Как и в прошлый раз. Остались лишь легкая слабость и ощущение полета. Юлия «летала», с трудом удерживаясь от желания хвататься за стены и окружающие предметы.

– Я превращаюсь в ведьму, – сказала она себе. – Письмо отравило меня. Или мексиканский жук. Или вместе. Ядом-аконитом. Ведьмы им намазываются, а мне он попал прямо в кровь.

Голова кружилась, мир покачивался, но в ощущениях этих не было ничего нового – у Юлии всегда было низкое давление и часто кружилась голова. Она убедила Алекса отправиться на работу. Он уже пропустил три дня, и Юлия видела, как он переживает. В офисе на хозяйстве оставались двое все тех же разгильдяев-хакеров с ограниченным чувством ответственности – Артем и его дружок Никита. Они были хотя бы знакомым злом. Юные дарования дали честное слово, что больше не будут, и попросили прощения у соседей.