Через несколько дней Юлия почти забыла о подметном письме. А когда вспоминала, то удивлялась – почему она так испугалась? Мало ли дураков и негодяев на свете? Ее инстинкт самосохранения шлепнул сургучную печать на картонный кружок, болтающийся на веревочках, соединивших две половинки двери в комнату памяти, где хранились самые опасные воспоминания, – нельзя, мол! Говорят, люди, а дети в особенности, видевшие что-нибудь необычное – летающие тарелки, зеленых человечков, убийство, – тут же это забывают. Но нет-нет да и мелькала у нее мысль, что письмо было, и всплывали перед глазами черные аккуратные строчки о старых бабах, падких на молодую плоть. Чаще всего ночью. Черные строчки висели в воздухе, чуть покачиваясь.

«Кто?» – думала она тогда, испытывая страстное желание заглянуть в глаза этому… Она лежала без сна, прислушиваясь к дыханию спящего рядом молодого мужа, «молодой плоти», и думала, думала… О чем, собственно, письмо? О молодом муже или о деньгах, оставленных покойником? О любви или о деньгах? Кто это написал? Оскорбленный в своих чувствах ревнивец? Отверженный поклонник? У нее? Смешно! Или поклонница Алекса, выказавшая в письме свое уязвленное самолюбие? Очень личное письмо. Ослепительная красавица Лиска? Вряд ли, она скорее закатила бы публичный скандал с мордобоем.

Письмо – это расчет, умысел, заранее обдуманное намерение. Подлость и тайна. Другие женщины Алекса… А где, кстати, его жена? Алекс сказал как-то, что она в Италии, собирается замуж за итальянца, владельца ресторана, где трудилась посудомойкой пять лет, пока тот наконец не понял, что лучшей жены ему не найти.

А женщина, которая была у него до Юлии? Ведь был же кто-то, был! Алекс никогда ничего ей не рассказывает. Не пускает в свою жизнь. Почему? То есть он рассказал ей то, что, с его точки зрения, необходимо знать жене о муже. Она знает, что воспитывала его мать, отец исчез, когда Алексу было полгода. Мать работала вахтером в каком-то учреждении, подрабатывала уборкой квартир. Они жили бедно. Мать умерла от рака, уже давно. Переживала, что не дождалась внуков. А с женой они разбежались через год после свадьбы. Им еще и двадцати не было. Ребенок, ради которого они поженились, родился мертвым, и оказалось, что ничего их больше не держит вместе. «К счастью», – сказал Алекс. Ну, какие из них родители?

Сейчас Алексу двадцать девять, думает Юлия. За девять лет много всего произошло. Он учился в строительном институте, потом на компьютерных курсах, работал ночным сторожем, писал контрольные заочникам, вывозил гулять старичка-инвалида, театрального режиссера в прошлом, читал ему книги; писал дневник и письма под его диктовку. Тот познакомил Алекса с европейской литературой, театром и кино. Юлия с самого начала отметила несовременную начитанность Алекса. Он рос в ту же эпоху, что и Денька, – дискотеки, пепси, секс.

Она невольно улыбнулась, вспомнив, как Денька, которому было тринадцать, водил в дискотеку трех семнадцатилетних барышень. Не случилось у них кавалера, хотя бы одного на троих, а с молодым человеком, даже таким, как Денис, было спокойнее. Они насыпали ему мелочи в полиэтиленовый мешок, и Денька честно отстоял в очереди за билетами в самый популярный городской диско-клуб. Когда подошла его очередь, он вытряхнул деньги из мешка, и кассирша принялась считать монетки. Очередь зароптала. Кассирша сбилась и принялась пересчитывать снова.

– Ну, ты, мужик, даешь! – сказал парень, стоявший за Денькой. – Церковь взял?

– Не брал я никакой церкви, – пробурчал багровый от смущения Денька.

Мелочи на четыре билета не хватило, очередь веселилась от души. Парень, спрашивавший про церковь, высыпал горку серебра в Денькину ладонь. Все это сын простодушно поведал им с Женькой.

– А что ты там делал? – спросила удивленная Юлия. – Танцевал?

– Еще чего! – фыркнул Денис.

– А что за девочки? – спросил Женька.

– Зайка из четвертой квартиры и еще две из ее класса.

– А что же вы там делали? – допытывалась Юлия.

– Они танцевали с летчиками, а я слушал музыку. Они мне все свои пирожные оставили и гибрид! А потом еще и летчики тоже принесли два пирожных!

– Какой гибрид?

– Грейфрукт! – отвечал Денька. – Но мне он по фигу – горький. А пирожные – кайф! – в голосе его слышалась гордость. – Целых шесть штук!

Алекс тоже, наверное, ходил на дискотеки с девочкой. Хотя вряд ли, он работал и учился, ему было некогда. Письмо, возможно, от одной из его женщин.

«Нет! – вдруг подумала она. – Их поколение не напишет «падких на молодую плоть». Не их словарь. А кроме того, с их точки зрения, деньги за секс – это нормально. Хочешь секса – плати. «Товар – деньги – товар» – формула вечная, как жизнь, а секс – такой же товар, как и всякий другой. А почему, собственно, его поколение? А если не его? А если прошлая женщина Алекса была старше его? В зрелом возрасте, как и она, Юлия? Может, он из тех развитых мальчиков, которых тянет к женщинам, а не девочкам? Как он сказал тогда на пляже – «девочки перестали привлекать меня еще в школе». А может, после своей детской женитьбы он стал бояться их? Со взрослой женщиной никаких проблем – еще и завтраком накормит после ночи любви, и деньги в карман сунет на такси, и не только на такси?!»

– Хватит! – сказала себе Юлия. – Все равно ты ни до чего не додумаешься. Может, это Марик пишет, тайно влюбленный?!

Юлия рассмеялась, вспомнив толстощекое озабоченное лицо Марика в президиуме международного собрания. Марик в роли анонима, с его понятиями о приличиях! Она вспомнила, как он пришел к ней утром, как они пили кофе и он хотел рассказать что-то, да так и не решился. Долго топтался в прихожей, прощаясь, и ушел, недовольный собой и какой-то несчастный. А потом пришла Ирка, тоже недовольная и несчастная, и сказала, что Марик – дурак и наломал дров. За всю прошедшую неделю Юлия ни разу не вспомнила об этом. Марик провалил две сделки подряд, его «кинули», и фирма на грани банкротства.

«Придется срочно продавать кольца и шубы, – подумала она. – И не на что будет покупать «молодую плоть».

Черт, вот привязалось! Вот это уже настоящая проблема, по сравнению с которой дурацкое письмо «благожелателя» выглядит просто смешно. Необходимо срочно принимать меры.

Как ни странно, Юлия почувствовала облегчение и благодарность судьбе, которая поставила в один ряд два таких разновеликих события и дала понять, что есть что. Она повернула голову – Алекс спал, лежа на спине, раскрывшись, неслышно дыша. Мерно вздымалась его выпуклая грудь, темная продолговатая родинка у левого соска казалась чечевичным зернышком, и мягко вились во впадине на груди светлые легкие волоски. И в который уже раз Юлия подумала, что Алекс очень красив… и что брошенную женщину можно понять…

«Завтра же поговорю с Алексом, – приняла решение Юлия. – Его мастерская – не бог весть что, можно оставить на помощника… опыт у него есть, всякие там юридические тонкости знает… И позвоню Марику», – думала она засыпая.

И уже на самой границе перехода от бодрствования ко сну подумала, что пойдет работать во Французский дом, где работала раньше, когда был Женька, и Алекс, как когда-то Женька, будет заезжать за ней после работы… Эта мысль так ей понравилась, что Юлия даже улыбнулась.