— Вкусный, — уверили мы обе, работая ложками словно на соревнованиях обжор.

— Ай! Вы же не посолили! — Мама взяла щепотку соли и сыпанула в тарелку Милене. — Помешай!

— Мама! Я же сказала, что вкусно! — возмутилась Милена. — Если бы надо было, я сама бы посолила!

— Правда? — Мама поискала ложку. — Дай попробовать! — И она зачерпнула борща из Миленкиной тарелки.

— Видишь, Вишня? — возмущенно спросила Милена. — Ей всегда нужно попробовать из чужой тарелки. Даже если у нее все то же самое.

— А потому что в чужой как-то по-другому выглядит! — улыбнулась мама, облизывая ложку. — Вот теперь я чувствую вкус! А у тебя, Вишня, как борщ?

— А откуда твои родители знали, что я приеду? — наконец-то отважилась я задать вопрос, не дававший мне покоя с четырех утра.

— Но ты ведь живешь с нами на квартире уже почти два месяца, — ответила Миленка, не переставая гладить попеременно Гризека и Кайтека. Я же старательно гладила Азу, который сидел у моей ноги и смотрел на меня, как некоторые четырнадцатилетние девчонки смотрят на фото Энрике Иглесиаса.

— Ну да, живу, — согласилась я. — И что из того?

— Они знают про твою ситуацию, я им рассказала по телефону еще в феврале. Они сами велели привезти тебя. И не беспокойся ты так, Вишня, ты не первая, кто проводит у нас праздники. И не последняя.

— Но они правда не сердятся из-за моего приезда?

— Да ты шутишь! Если бы они могли, то пригласили бы к себе всех моих обиженных судьбою знакомых. Что вовсе не значит, будто они идеальные. Кстати, возьми. — Она протянула мне несколько упаковок берушей. — Мама у меня очень громко говорит, папа жутко храпит, а собаки страшно лают, особенно в шесть утра. Так что беруши пригодятся.

Еще как пригодились — благодаря им я спокойно проспала почти всю ночь. Правда, утром меня разбудил яростный лай за дверью, но я лишь глубже всунула беруши, особенно в правое ухо, и опять погрузилась в сон. А сейчас мы идем в костел. Мама Миленки заканчивает корзинку для меня. Изумрудные банты из бумаги, ручка, увитая искусственным плющом, а на кружевной салфетке пластиковые маргаритки, маки и другие муляжи полевых цветов.

— Ну, все!

— Выглядит как вилла из рассказа Болека, верно? — Миленка заговорщицки подмигнула мне и вдруг стала прислушиваться. — Кто это так стучит? Ремонт, что ли, делают? В Страстную субботу?

— Какой ремонт! — возмутилась мама. — Это Зоська Кабатова, новая соседка, дразнит баб с нашей лестницы! По субботам в это время она всегда колотит молотком, чтобы думали, будто на обед она готовит отбивные! Пусть жаба душит!

— А откуда ты знаешь?

— Мы как-то разговорились у ветеринара, потому что у Зоськи тоже два кота! Я возьми и ляпни, что терпеть не могу торчать на кухне! И не выношу возиться с компотами, маринадами! Да и вообще!

— Знаю, я тоже не люблю, — созналась Миленка.

— Зоська обрадовалась, потому что она умеет только лепить русские пельмени, да и то лучше, если ей помогает мужик!

— И правильно! — согласилась Милена. — Пускай не ленится, а напрягается и, главное, работает над начинкой. Так что с отбивными-то?

— Она призналась, что ее из себя выводят домохозяйки, которые из кухни не вылезают! И у нее есть метод против них! Она уже с утра лупит по доске для разделки мяса! А соседки из себя выходят от зависти, что она хозяйственной их!

— Развлечения маленького городка, — с улыбкой прокомментировала Милена.

— Господи!!! — взревела мама. — Уже полдень! Бегите, девочки, потому что потом надо будет перекусить! Рысек сейчас вернется и начнет ворчать!

— А где он?

— Вышел погулять с собаками! Наконец хоть немного тишины! — улыбнулась мама. — А вот он, легок на помине! Хоть разок бы без шума, без грохота!

— Я уж думал, что лопну. — Миленкин папа бросил куртку на пол в коридоре и ринулся в ванную.

— Ну, Рысек! Ты смело мог бы выступать в «Большом брате»!

— Папа! Закрой дверь как следует! — крикнула Миленка чуть ли не громче своей мамы. — Тебе не стыдно?

— Что? У-у-у! — простонал папа. — Прикройте сами и не подслушивайте, а то я сосредоточиться не могу.

— Пошли скорей, — объявила Миленка, — а не то я сейчас умру от стыда.

— Да ничего особенного, — уверила я ее. — Все нормально, как у всех.

Мы сбежали по лестнице и галопом понеслись к костелу. По дороге я потеряла два василька и пушистого цыпленка, но, к счастью, Миленка заметила, как они свалились с салфетки. Мы успели в последний момент и побежали в сторону центрального прохода. Миленка открыла содержимое корзинки. Я последовала ее примеру.

— Наконец-то корзинки как положено, — похвалил ксендз, косясь на Миленкину розовую блузочку. Он взмахнул кропилом, щедро оросив нас святой водой.

— Наконец-то свячение как положено, — не осталась в долгу Миленка. — Бывало, до меня и капельки святой воды не долетало. Ну ладно, минутка сосредоточенности у Гроба Господня, а потом идем целовать крест.

Мы опустились на колени у полистироловой пещеры, окруженной скалами из папье-маше. На возвышении, изображающем скальный уступ, покоилось худое тело, плотно укутанное в хлопчатобумажные пеленки. Одна рука безвольно свисала, страша кровавыми ранами.

— Выглядит как настоящая, — шепнула я Милене.

— Восковая. Сделана по заказу, — объяснила мне она. — Наш ксендз любит сильные эффекты. Завтра на этой скале будет висеть копия савана. Тоже производит большое впечатление, особенно на детишек. Ну что, идем к кресту?

Мы терпеливо выстояли в длиннющей очереди. Перед нами оказалась маленькая худенькая старушка. Мы помогли ей опуститься на колени. Старушка старательно обцеловывала ноги Христа. А когда дошла до бока, с ней приключился приступ влажного кашля. Под конец она чихнула, изрядно обрызгав божественное лицо.

— Вот потому я никогда не касаюсь его губами, — сообщила мне таинственным шепотом Миленка. — Хотя иногда меня подмывает поцеловать Христа в самые губы.

— Видно, ты и впрямь любишь привлекать взгляды.

— Пока я еще не отважилась. Но мысль эта вертится у меня в голове. Психолог предостерегал, что это может стать началом невроза навязчивых состояний. Ладно, моя очередь.

Миленка приблизилась к кресту.

Минуты через две мы сидели на одной из задних скамеек.

— Хочешь еще побыть? Помолиться? — спрашивала Милена. — Может, попытаемся пробиться на исповедь?

— Нет, я исповедалась еще во вторник.

— А я, как всегда, опоздала. Ладно, — махнула она рукой, — схожу после праздников, по крайней мере не придется ждать семь часов.