Слышу, как открывается входная дверь, не реагирую. Так и сижу среди разбросанных вещей в растянутой футболке, с растрепанными волосами, стискивая в руках черно-белую бумажку.

— Аня! Девочка моя, солнышко! Что ты делаешь, зайка? — раздается рядом голос Полины Сергеевны. Не поднимаю голову, прячусь в волосах, словно они могут меня отгородить от жестокой реальности. Не вырываюсь из объятий, все так же продолжаю раскачиваться, крепко держа в руках снимок. Я никогда не оправлюсь от этой потери….

— Все будет хорошо, моя хорошая, — Полина Сергеевна прижимает меня к груди, гладит по волосам и убаюкивает, как маленькую.

Аня

— Очень вкусно, — Паша с набитым ртом, встает из-за стола, чмокает меня в щеку, относит тарелку в раковину. Губы сами по себе растягиваются в улыбку. Этот мальчик очень старается вызвать улыбку, смех. Я стараюсь ради него улыбнуться, рассмеяться. Может быть он действует по просьбе Никиты, может сам, но в любом случае мне приятно его внимание. Оно греет меня, согревает изнутри, не позволяя холоду полностью пробраться во все уголки души.

— Не забудь сделать уроки! — кричу ему вслед.

Встаю из-за стола, убираюсь. Никита работает последнюю неделю, потом у него отпуск. Отпуск, который он планировал ради меня в первом месяце весны, сдвинули на два месяца вперед. Хотел поддержать. Тарелка из рук выскальзывает, бьется об дно раковины, разбивается.

Прикусываю губу. Не получается у меня справиться с тоской. Каждый день возвращаю время назад и думаю, а что если… Но «если» так и остается «если». Ничего невозможно изменить. Только смириться. Не получается. Дни превращаются в недели, боль не притупляется. Мне кажется, что я чувствую ее острее, чем в первые дни после роддома.

Я нашла в соцсетях Диму. Каждый день, когда Никиты нет рядом, рассматриваю его фотографии. Гадаю, каким бы вырос наш сын. Чьи бы черты он взял. Какого цвета были бы у него глаза. И чья бы была улыбка. И слезы злости и отчаянья текут нескончаемым потоком, мне не хватает фантазии представить. Я только вижу маленькое тельце сынишки в кювете, его темные волосики.

Часто обнимаю подушку, смотрю перед собой. Качаю эту подушку, представляя, что в руках моя крошка. Никите эта картина не нравится. Каждый раз застав меня с подушкой, вырывает ее из моих рук и обнимает меня сам. Он ломает мое сопротивление на корню, поцелуем глушит мои рвущие слова протеста наружу. Когда-нибудь я ему скажу «спасибо». Я прекрасно понимаю, что он делает и чего ему это стоит.

Проверив у Паши уроки, послушав, как он читает, я разрешаю ему поиграть в телефоне. Сама иду в спальню. Время идет к шести, Никиты все еще нет. Наверное, его задерживают пробки на дорогах.

Сажусь перед маленьким трюмо, смотрюсь в зеркало. Лицо осунулось. Кожа бледная. Волосы требуют внимания и ухода. Трогаю свои треснутые от сухости губы. Девушка, смотрящая на меня, мне не нравится, но при этом я не хочу ее прогонять. Она не привлекает к себе лишнего внимания со стороны мужчин. Женщины тоже взглядом не задерживаются. Я подобно тени. Я есть и меня в тоже время нет.

Вздрагиваю, когда замечаю за своей спиной Никиту. Он внимательно на меня смотрит, подходит ближе. Кладет свои руки мне на плечи, слегка их массирует, потом перебирается к волосам. Расплетает косу, пропускает волосы сквозь пальцы.

— Я не слышала, как ты пришел, — подаюсь вперед, хватаю расческу. Вздыхает, отворачивается. Наблюдаю за ним в зеркале. Садится на кровать, расстегивает рубашку.

— Я заметил. Ты мало на что обращаешь внимания.

— Никита, не начинай! Мне сложно! — губы предательски подрагивают, на глазах выступают слезы.

— Прости. Я просто устал. Жду последний рабочий день и поедем куда-нибудь.

— Я никуда не хочу.

— Я тебя не спрашиваю, Аня. Ты просто соберешь чемодан и поедешь со мной. Пашка с Мариной и с ее родителями тоже вылетают на море.

— Я не хочу. Не хочу! — поворачиваюсь к нему. — Мне очень плохо вот здесь, — прикладываю ладони к груди.

— Аня, прошло два месяца. Понимаешь, нужно двигаться вперед, а не топтаться на месте и смотреть назад. Ты понимаешь, что живешь в прошлом, пропуская все, что творится в настоящем? Нам нужен этот отпуск.

— Чтобы возобновить супружеские обязанности? Ты этого хочешь? Ты поэтому стал задерживаться на работе, потому что нашел себе любовницу? Я тебя не устраиваю? — из меня рвется все, о чем я думала некоторое время назад, о чем не хотела долго думать и допускать в свой мир гробовой тишины и тоски. Эти мысли вызывают совершенно другие эмоции, которые я не хочу переживать.

— Ты меня устраиваешь. Не устраивала, не возился бы с тобой, как с ребенком. Но пришло время жить дальше, Аня. Я не хочу постоянно ощущать возле себя этот могильный холод, которым ты себя окружила. Я устал видеть твои красные глаза от слез. Ей Богу два месяца держался, но всему есть предел. Моему терпению тоже.

— Ты меня не понимаешь! — вскакиваю на ноги, начинаю метаться по комнате. — Ты меня не понимаешь! Я потеряла сына! Я потеряла ребенка, которого вынашивала в себе, который толкался во мне, — заламываю руки, обхватываю голову, рассеянным взглядом мечусь по мебели. Меня хватают за предплечья, встряхивают. Ощущение, что внутри громко громыхнула пустота. Смотрю за напряженное лицо Никиты, на сжатую челюсть, на упрямство в глазах.

— Поверь мне, не ты одна потеряла сына. Не ты одна не находила себе места от этой потери, не зная, как дальше жить. Разница в том, Аня, что я не позволил себе этому горю взять над собой вверх. Не имел права, — отпускает руки, отшагивает от меня, я тянусь за ним. — Подумай, пожалуйста, хочешь ли ты дальше быть со мной в настоящем, строить со мной будущее. Потому что я отказываюсь жить с тобой в прошлом, а ты никак не хочешь шагнуть вперед.

— Никит…

— Нет, Ань. Ты подумай, пожалуйста. Хорошо подумай. Покопайся в себе.

Аня

«Покопайся в себе» — легко сказать. Каждый раз, когда я пытаюсь разложить все по полочкам, меня накрывает так, что потом еле могу дышать. И все же Никита прав. Он всегда оказывается прав, поэтому мне следует перешагнуть как-то через все, что меня удерживает для дальнейшей жизни. Я не исключаю, что возможно для этого мне потребуется помощь психолога.

Пашку вчера собрали, отвезли к Марине. Бывшая жена Никиты нашла в себе силы, перестроила свою жизнь по-новому. Теперь она дистанционно работает, держит на расстоянии вытянутой руки Артура, активно участвует в жизни сына. Если бы не угроза повторного приступа ее болезни, думаю Никита бы отдал сына назад к матери. А пока…пока Пашка живет с нами и всех на данный момент все устраивает.

— Мне, пожалуйста, пломбир в стаканчике, — покупаю себе мороженое в парке. Прежде чем поеду к Полине Сергеевне, решаюсь прогуляться в парке. Погода шикарная на начала лета. Никита уже в отпуске, через неделю мы вдвоем полетим на море. Я его уговорила заскочить к родителям на денек. Согласился. Нужно все же познакомиться. Уверена, что папе Никита понравится.