Шумиха, возникшая вокруг истории Наташи, приобретала мировой масштаб. Девушка отказалась ехать вместе со своими родителями, и полиция предоставила ей квартиру, в которой она должна была жить первое время. Вместе с ней поселили и психолога, который ее допрашивал в первый день ее освобождения. В те дни никто еще не был уверен в том, что это та самая Наташа Кампуш. Ее опознали по шраму на руке, но это ведь могло быть и совпадением. Тест ДНК должен был быть готов в самое ближайшее время. Предвидя то, что дальше интерес журналистов к девушке будет только расти, психолог предложил ей шанс на новую жизнь и новое имя. Никто не будет знать о том, кто она, и девушка могла бы начать с чистого листа, но жизнь нельзя начать сначала, нельзя и переписать.

– Меня зовут Наташа Кампуш. И я жива, – жестко и категорично повторила девушка. У нее отобрали все, кроме имени. Она слишком дорого заплатила за право вновь называть себя своим собственным именем.

Наташа Кампуш заслужила свои пятнадцать минут славы. Во многом ее мечта о том, чтобы стать актрисой, сбылась. После освобождения лицо Наташи Кампуш не сходило с экранов новостных выпусков. Она стала самой известной жертвой похищения. Собственное ток-шоу, занятия благотворительностью, книги, интервью, фотосессии и экранизации… Девушке разработали специальную программу обучения в школе, согласно которой она должна была в 2010 году получить среднее образование. Бригитта Сирни и Людвиг Кох выпустили книги, в которых они рассказывали о пропавшей дочери, затем собственную автобиографию написала и Наташа. Чем более известной становилась девушка, тем больше домыслов порождала эта история. Появлялись журналистские расследования, обвиняющие Наташу во лжи. Люди всегда сочувствуют тому, кто проиграл, а Вольфганг Приклопиль бросился под поезд ровно в тот день, когда лишился Наташи. Это был их негласный договор. Оба они понимали, что рано или поздно кто-то из них умрет, освободив второго. Никто не прав и не виноват.

«Я испытываю глубочайшее облегчение, что мне удалось найти слова для описания всего отвратительного и противоречивого. Когда я вижу их воплощенными на бумаге, это помогает мне с уверенностью смотреть вперед. Потому что все, что я испытала, также придает мне силы: я пережила заточение в застенке, смогла вырваться из него и выстоять. Я знаю, что и на свободе смогу правильно распорядиться своей жизнью. И эта свобода начинается только сейчас, четыре года спустя после 23 августа 2006 года. Только сейчас, этими строчками, я могу подвести черту и действительно сказать: я свободна!»

(Наташа Кампуш)

Практически сразу после освобождения Наташа Кампуш подала гражданский иск на возмещение морального ущерба, который нанес ей Вольфганг Приклопиль. По решению суда этот иск удовлетворили, и вся собственность Вольфганга Приклопиля перешла во владение Наташи. Вскоре девушка поселилась в просторном доме в пригороде Вены. Однажды она набрала номер Эрнста Хольцапфеля, единственного человека, знавшего Вольфганга Приклопиля так же хорошо, как и она. Девушка попросила мужчину о встрече, тот удивился ее звонку, но все же ответил согласием. Они договорились увидеться в кафе «У Кристины». Девушка пришла задолго до назначенного времени, осторожно прошла по кафе, села за столик в углу и стала ждать…

«В наши дни школьный или семейный доктор наверняка обратил бы внимание на его проблемы. Но в 60-х и в начале 70-х годов тихий парень, которому нравится стрелять птиц, необязательно был бы отмечен как представляющий потенциальную угрозу для других людей. Однако даже если бы это произошло, мало что могло бы быть сделано, за исключением наблюдения и лечения лекарствами. Его психотип уже сформировался. Вероятно, общество в лучшем случае могло бы надеяться просто держать Вольфганга Приклопиля под контролем. Был ли он настоящим психопатом, генетически предрасположенным действовать так, как он действовал, или же он был невротиком, жертвой окружающей среды, спровоцировавшей его?

Я присоединяюсь к теории, что в действительности он был более невротической, нежели психотической личностью. Был ли он психопатом с врожденной генетической потребностью поступать так, как он действовал, или же невротиком, подвигнутым обществом, миром и средой, в которой он родился, вести себя так, как он это делал? Я уверен, что в данном случае большую роль в превращении его в то, чем он стал, сыграло второе.

Во всех написанных о нем материалах Вольфганга называли похитителем или преступником, но он не был рожден таковым; человек может родиться герцогом или лордом, родиться же похитителем нельзя. Есть некоторые исследования, указывающие на генетическую предрасположенность к определенным типам антиобщественного или преступного поведения, однако существует множество людей, которые, быть может, и обладают этими генетическими особенностями, но не становятся похитителями или преступниками. В его случае важно знать, что оказывало на него влияние после рождения.

Какую же роль сыграла генетика и какую – воспитание? Каковы были его взаимоотношения с матерью и отцом?

Несомненно то, что в его жизни существовало нечто, вынудившее его отстраниться от реального мира и закрыться в собственном внутреннем мире и иллюзорном видении окружения. Вполне типично, что этим нечто может оказаться крайне властный отец или навязчивая мать, кто в качестве единственного способа действительно дать выход своим эмоциям вынуждает ребенка к самоанализу. Если прилагать слишком большое усилие, что-то обязательно где-нибудь да сломается. В случае Вольфганга Приклопиля его выбор маленькой девочки, из-за которой у него не возникало чувства угрозы, и его очевидная враждебность к женщинам, отражавшаяся в разговорах с коллегами, на самом деле указывают на то, что у него могли быть проблемы с матерью, или же со своей полной зависимостью от нее, что его ощущение значимости вызывалось лишь ее каждодневной слепой любовью к нему. В равной степени он просто мог быть импотентом.

Способность наслаждаться сексом и строить на этом счастливые отношения является одним из основополагающих принципов человеческого существования. Возможно, из-за импотенции он чувствовал себя отрезанным от жизни и отдаленным от общества, и это также могло быть неимоверным бременем, от которого он страдал.

Я полагаю, что он наверняка страдал от чего-то, что, в свою очередь, вынуждало его причинять муки другим.

Что же такое пережил Приклопиль, что заставило его ощущать себя жертвой и возжелать отделаться от этого превращением в преступника? Подумайте как следует, и, скорее всего, вы поймете, что тот, кого бьют, впоследствии станет бить сам.

Какое бы воздействие ни испытывал Вольфганг Приклопиль, оно наверняка было для него огромным, коли он пошел на такое преступление; его вымышленный мир, несомненно, поглотил его полностью. Он провел массу времени, обдумывая и готовясь к тому, что ему суждено было сделать, как перевоплотиться из жертвы – без друзей, без подруги – в преступника и побить мир его же оружием. В его разуме вымышленный мир, в котором он похищал и вылепливал совершенную женщину, слился с реальным, и он уже не видел между ними разницы. Все приготовления в подвале демонстрируют – он был одержим этой идеей.