нежная. И покорная. Прекрасное лицо по-детски наивно, с едва заметной тенью улыбки. Свободные от кос, заколок и шпилек волосы мягкими волнами шёлка обволакивают изящное плечо, выскользнувшее из-под одеяла.

Подойти? Накрыть, чтобы она согрелась? Но как решиться сделать шаг в её сторону?

Сейчас, когда разведчики покинули лагерь, в палатке снова их только двое. Только он и она. Летописцы. Ученики великого Квеннара и-Онотимо, пока ещё не знающие о трагической судьбе наставника.

Эльдалотэ спит. Удачливый соперник не преподнёс ей свадебных даров, поэтому на тонких белоснежных руках девы не появилось колец или браслетов с символами рода жениха, но её губы уже отмечены чужим поцелуем, тело помнит объятия и ласки. Да, она пока не жена. Но уже невеста.

В руке блеснула сталь. Увы, не боевая, которая так привлекает юных дев… Это всего лишь столовый прибор. Такой же неприметный, как и тот, кто его держит.

Но… Почему так? Почему жестокость и кровожадность так будоражит воображение? Неужели почётнее сжимать острый металл и быть убийцей, чем родиться тем, в чьём уме создаются целые миры, чья рука, пусть слабая, а не могучая «железная», держит лёгкое пёрышко, но эта невесомая «безобидная» вещица способна переписать историю любого королевства! Неужели только сердце убийцы умеет любить? Что за бред, Эльдалотэ?!

Тот, кто легко вонзает сталь в живую плоть, пусть даже это враг или хищник, не может быть добрым! Убийство — всегда жестокость, Эльдалотэ! Очнись!

Но она спит… просто спит и ни о чём не знает… Ни о чём… И не думает о единственном эльфе, который её действительно любит!

Что же сделать, чтобы она заметила того, кто всегда рядом? Всегда рядом, но никогда не нужен.

Всё ещё держа в ладони нож и рассматривая отражения в лезвии, Умник сел близко к Эльдалотэ, осторожно коснулся её волос кончиками пальцев. Обрамлённые пышными золотистыми ресницами синие бездны глаз, никогда не видевшие волшебного света Древ Валар и живых цветов, распахнулись и с сомнением взглянули на того, кого здесь быть не должно.

— Зачем тебе нож? — удивлённо, совершенно без страха спросила Эльдалотэ, кутаясь в одеяло.

Палатка была хорошо утеплена, ветер не задувал, и, похоже, уже давно рассвело, поэтому холод отступал.

— Полагаешь, — с плохо скрываемой злобой произнёс историк, — я и железо — несовместимые понятия?

Эльфийка понимающе улыбнулась.

— Совместимые, — с вызовом прищурившись, фыркнула дева. — Плоть легко совмещается с заточенным железом.

— Тебе кажется это забавным?

— Сейчас — да.

Умник встал и прошёлся по палатке. Нож по-прежнему оставался в руке.

— Знаешь, Эльдалотэ, — сказал Нолдо, гордо выпрямляясь и устремляя пронзительный взгляд прозрачных серых глаз на предмет обожания, — ты права. Я не смогу сейчас, выражая накопившуюся злобу, метнуть этот нож так, чтобы он красиво вонзился в центр чего-нибудь, чтобы сталь завыла и задрожала. Не смогу и воткнуть его в стол по самую рукоять, наглядно демонстрируя, как пылаю гневом. Видимо, поэтому я остаюсь в тени Железного Кулака, но сейчас, Эльдалотэ, твоей железки здесь нет.

— И? — эльфийка села, по-прежнему кутаясь в одеяло.

— Помнишь, как назывался документ, в котором были описаны последствия, что постигнут Нолдор короля Нолофинвэ и его самого, если они не покинут Альквалондэ? Помнишь, Эльдалотэ? Что написали Тэлери, когда узнали о гибели принца Айриольвэ и решили освободить свой город от захватчиков? Ты же любишь воина, Эльдалотэ, должна знать военную терминологию.

— Ультиматум, — без выражения ответила эльфийка.

— Да, — кивнул Умник, — ультиматум.

Порывшись в складках многослойной одежды, отыскав там сумку, молодой летописец достал свиток и бросил его девушке.

— Я не шучу, — сказал Нолдо, — и пусть моя рука не из железа, я найду способ получить своё.

Когда Умник вышел из палатки, на мгновение впустив внутрь золотые лучи Анар, Эльдалотэ подняла послание и осторожно развернула. Стихи. Эру! Это же смешно — угрожать женщине в стихах! Ультиматум! Создатель превеликий! А сколько было нагнетания! И в итоге — несколько строф…

Кровь моя горяча, моя воля сильна,

Я отважен и молод!

И моя, и моя наступила весна,

Но в душе моей холод!

Я стою, словно дело моё — сторона,

Я глаза свои прячу,

Но не меньше других я имею права

На любовь и удачу!

Почему, почему пощадили его

Ураганы и бури?

Почему среди льдов не загрызла его

Кошка в мраморной шкуре?

Ваше дело меня проклинать и бранить.

Вы одно только знайте:

Этой свадьбе не быть, этой свадьбе не быть,

Не бывать этой свадьбе!

Ни на что не смотря,

Он лишает меня и мечты, и надежды,

Значит вправе и я, ни на что не смотря,

Отвечать ему тем же!

Пусть на высшем суде снисхождения к себе

Я ни в ком не увижу.

Всё равно я её никому не отдам —

Не хочу, не могу, ненавижу!

Прошу тебя, не торопись,

Пойми, ведь я тебя люблю

И никому не уступлю,

И никому не отдам!

Прошу тебя, не торопись,

Подумай о судьбе своей,

Не отвергай любви моей —

Любовь моя навсегда!

Эльдалотэ почувствовала зависть — её собственные стихи теперь казались девушке глупыми, наивными, лишёнными глубины и смысла. Как же так?! Надо написать лучше, чем этот зазнайка!

— Вот вернётся Ангарато, — вылезла из-под одеяла дева, — я встречу его лаской и прекрасной песней о любви. Я напишу красивее, чем этот скучный книжный мышонок!

Надо только встать с постели и тепло одеться.

Примечание к части Ультиматум: Ария Фернана из мюзикла "Граф Монте-Кристо"

Заслон

Дневное светило заспешило скрыться за пределами заокраинного запада, лучи, отражаясь от белого снега, больше не слепили до рези и мерцающей пелены, и разведка вышла в путь.

Незаметно для собратьев любуясь спрятанным в ладони медовым локоном, Ангарато с трудом скрывал улыбку. Эльдалотэ… Совсем ещё юное создание, нераскрывшийся бутон дивного цветка, по красоте и благоуханию не знающего себе равных.