– Да, тебе стоит бежать, – закричал Грэвелл, и девчонка со смехом ответила ему:

– Ну, я, по крайней мере, могу бегать, старик.

Эдион поставил лестницу с полотенцами на место и поправил занавеску. Фиолетового свечения в бассейне было не видать. Всё выглядело нормально.

Крики Грэвелла приближались, он возвращался, ворча на девчонку и ругаясь на медлительность мальчишек.

Эдион шагнул к бадье, но остановился от яростного рёва Грэвелла, столь громкого, что, казалось, даже занавеска дрогнула.

– Маленькая воровка! Я убью её! Я оторву ей ноги!

Судя по звукам, Грэвелл начал быстро одеваться, ругаясь и бормоча себе под нос.

– Украла мой дым, значит, да, девчуля? Что ж, я доберусь до тебя, и тогда я покажу тебе, что бывает с похитителями дыма. Ты будешь умолять, чтобы тебя заковали в колодки…

Эдион всё ещё стоял возле своей бадьи, когда Грэвелл решительно утопал прочь. Всё снова затихло. Он поёжился. Он услышал, как пришли мальчишки и проверили отделение Грэвелла, слышал, как владелец бани приказал им всё прибрать.

Эдион снова забрался в воду.

Вода была горячее, чем ему запомнилось, и он погрузился в неё с улыбкой. Он пошарил рукой в поисках бутылки, опустившейся на самое дно. Эдион взял её в руки, откинулся на спину, и его болячки медленно стали угасать.

Путь в Питорию морем занял три дня. Прощания Кэтрин с Бригантом выдались короткими. Самым неожиданным оказалось прощание с её отцом, который утром в день отплытия впервые в жизни навестил принцессу в её покоях. Алоизий потребовал показать её украшения, выкинул маленькие и дешевые и подарил взамен тяжелое бриллиантовое ожерелье в золотой оправе.

– Оно принадлежало твоей бабушке, – буркнул он, пока Сара надевала ожерелье на шею Кэтрин, затем добавил: – Ты – моя дочь. Теперь, по крайней мере, ты выглядишь соответственно.

И на этом всё. Король появился на пирсе, пока она поднималась по трапу корабля, но не стал разговаривать с ней, придержав свои напутствия для Бориса.

Прощание с матерью продолжалось дольше, но и его вряд ли можно было назвать эмоциональным. Изабелла поцеловала дочку в щёку, вручила тонкий томик стихов и новую книгу о королеве Валерии.

– Что ты решила касательно своей новой жизни, Кэтрин?

– Сделать с ней то, что в моих силах. Валерия вдохновляет меня, но я сомневаюсь, что обладаю её харизмой.

– Не жди, что всё дастся тебе легко. Учись по ходу. Ты будешь ошибаться, но никогда не повторяй одну и ту же ошибку дважды. Ни у кого нет всех ответов с самого начала. Даже Валерии потребовалось время, чтобы завоевать своих людей.

– Я приложу все усилия.

– Хорошо. В таком случае я не сомневаюсь в твоём успехе. Вот ещё, прислушивайся к сиру Роуленду, бригантийскому посланнику. Ему можно доверять. Я хорошо его знаю. Он поможет тебе.

Что-то в тоне королевы заставило Кэтрин задуматься, откуда её мать знает сира Роуленда, но её размышления были недолгими. Стоило кораблю выйти из гавани и лечь на первую волну, как Кэтрин охватило чувство тошноты. Один из солдат Бориса уже склонился над поручнем.

– Вебб, ты что, женщина? – отчитывал его Борис. – Почувствовал слабость в коленях при первых признаках качки?

Кэтрин подумала, что слова её брата были обращены не только к бедняге Веббу, но и к ней, и твёрдо вознамерилась не показывать слабость перед лицом брата. Поэтому девушка так быстро, как только позволяли приличия, спустилась в свою каюту и только там склонилась над ведром, в обнимку с которым и провела остаток дня.

Первые два дня своего путешествия Кэтрин провела, не вставая со своей крошечной постели. Девушка чувствовала себя жалкой. Она спала время от времени и не могла выдержать даже разговора со своими служанками, хотя слышала, как те обсуждают солдат на борту, делятся впечатлениями, какие же солдаты красавчики и как же жёстко себя ведёт Борис. На второй день Кэтрин просмотрела первую книгу из тех, что дала её мать, и поняла, что королева написала эти стихи сама. Большинство стихотворений повествовали об одиночестве, отсутствии любви и женской доле. Кэтрин удивилась тому, сколько эмоций скрывалось в этих строчках, но вместо того, чтобы ввергнуть девушку в уныние, стихи только укрепили её решимость. Кэтрин не хотела жить так, как её мать. Ей не хотелось, чтобы её жизнь свелась к написанию сборника печальных стихотворений. Вместо этого она взялась за книгу о королеве Валерии, мечтая, что когда-нибудь подобную книгу напишут и о ней.

На вторую ночь Кэтрин стало лучше, и она отчаянно захотела подышать свежим воздухом. Судя по звукам, её служанки спали, а Кэтрин была не настроена возиться с корсетами или причёсками, поэтому оделась самостоятельно. Пока принцесса кралась по ступенькам, она вспомнила, что там, скорее всего, будут мужчины на страже, возможно даже матросы. Кэтрин предположила, что за парусами нужно следить и по ночам. Она осторожно высунула голову над палубой, но как только первый порыв свежего бриза обдал её лицо, девушка поняла, что ни за что не спустится обратно, свежий воздух был слишком прекрасен.

На палубе было пусто, и Кэтрин тихо подошла к поручню. Море было чёрным и безмолвным, мириады звёзд рассыпались по небу. Кэтрин наполняла лёгкие прохладным, солёным воздухом. Она почувствовала, как рассеиваются последние намёки на морскую болезнь.

Теперь, когда её глаза привыкли к темноте, Кэтрин разглядела людей на снастях. Восемь, нет, больше, быть может, десять или двенадцать человек двигались тихо и быстро, поразительно быстро. Одетые в чёрное, они быстро спускались вниз, скользя по тёмным верёвкам. Несколько привязанных к палубе деревянных контейнеров скрывали Кэтрин от их глаз. Скрывали до тех пор, пока один из мужчин не соскользнул на палубу прямо перед носом девушки. Мужчина не только был одет в чёрное, он ещё носил на лице плотно подогнанную чёрную маску. Мужчина уставился на Кэтрин, казалось, он удивился этой встрече не меньше принцессы.

Кэтрин заставила себя заговорить.

– Добрый вечер, сир. Могу ли я узнать, что это вы делаете?

Мужчина не ответил и не пошевелился. Кэтрин уже намеревалась было повторить вопрос, когда сзади раздался до ужаса знакомый голос.

– Вам уже лучше, ваше высочество.

Кэтрин обернулась.

– Я… я не знала, что вы тоже плывёте в Питорию, Нойес.

Нойес одарил её своей обычной полуулыбкой, после чего произнёс:

– Я бы ни за что на свете не пропустил вашу свадьбу.

Больше всего на свете Кэтрин хотела оказаться как можно дальше от Нойеса, она хотела спуститься в свою каюту, но заставила себя встретиться с мужчиной взглядом.