Дальнейшие события, с одной стороны, описаны детально, с другой – до сих пор остаются не вполне понятными. У Кастера было как минимум вдвое меньше людей. Вооружением они не сильно превосходили индейцев: многие сиу имели винтовки, да и лук в сравнении с ружьями 1870-х годов был не так уж плох. Советники Кастера, в том числе и его скаут из коренных американцев по имени Кровавый Нож, предупреждали полковника, что устраивать сражение чересчур рискованно. И все же Кастер не придумал ничего лучшего, чем разделить свои невеликие силы и пойти в атаку. Он был опытным командиром, с индейцами ему доводилось сражаться и раньше, так что какой-то план у него имелся. Историки много спорят на этот счет. Рассчитывал ли он на внезапность? На натиск? На превосходство белой расы? Просто недооценил численность и воинское мастерство противника? Сложно сказать, поскольку ответ знал только Картер, а он в том бою погиб – вместе с Кровавым Ножом и третью своего полка[156].

В американской культуре сражение у Литтл-Бигхорн стало частью национального мифа. Очень долго генерал Кастер рассматривался как герой, и только в последние десятилетия мнение о нем начало меняться. Благодаря исследованиям историков стало ясно, что Седьмой кавалерийский был полком со сложной историей: часть солдат – северяне, часть – южане, уровень дисциплины невысокий, вооружение не самое современное. Выяснилось, что случались конфликты между офицерами из-за того, что Кастер окружил себя родней и любимчиками. Все это так или иначе проявило себя во время сражения, которого, вообще говоря, лучше было бы избежать.

Для индейцев ситуация выглядела иначе. Они защищали свою землю и свои святыни и были движимы религиозным чувством. Хорошее представление об их настрое дает знаменитый клич Неистового Коня, самого известного военного лидера индейцев в битве на Реке жирных трав: «Сегодня хороший день, чтобы умереть!»

Перед большими сражениями индейцы часто проводили ритуалы и клялись добыть ку или не вернуться живыми с поля боя. Они расписывали своих лошадей защитными символами и брали с собой талисманы – у каждого воина их была целая связка. Помимо щита, отчасти бывшего сакральным предметом, это могли быть и традиционные символы, и скальпы, и даже фотографии или литографии, полученные от белых. Талисманы тщательно оберегались, а перед боем воин выбирал из большой связки те, что казались ему наиболее подходящими для такого случая.

Сидящий Бык в сражении у Литтл-Бигхорн войсками не командовал и тем более не убивал лично генерала Кастера, хотя об этом потом много рассказывали. Зато его пророчество вдохновляло других сражаться. Незадолго до битвы у знахаря случилось видение. В нем белые падали на лагерь индейцев как саранча и погибали. Потом голос произнес: «Я отдаю тебе этих людей, потому что у них нет ушей».

Сомнений в том, что пророчество было положительным для индейцев, нет. Но что значит «нет ушей»? Неумение почувствовать опасность, как часто предполагают? Неспособность понять религиозные истины индейцев? Скорее всего, этот оборот, не раз встречающийся в рассказах сиу, означает неопытность, незрелость, потому что именно юным, по мнению индейцев, свойственно неумение слушать и понимать чужую точку зрения[157]. Интересно, что то же видение, по некоторым сведениям, побудило Сидящего Быка не прикасаться к врагу. Возможно, поэтому он и не стал участвовать в битве – а может быть, просто ослаб после изнурительной Пляски Солнца.

Увы, разгром Седьмого кавалерийского полка в том сражении не означал победы индейцев в войне с Соединенными Штатами. Для сиу потеря двухсот бойцов могла стать проблемой, но американская армия имела возможность выставить на поле боя и сотню тысяч. Поражение сиу было лишь вопросом времени, и к 1877 году война практически завершилась. Одни индейцы погибли, другие попали в плен, третьих переселили в резервации. Неистовый Конь умер в плену – скорее по стечению обстоятельств, чем по злому умыслу. Сидящий Бык сумел спастись и перебрался в Канаду, под власть, как ее называли индейцы, «белой бабушки», то есть королевы Виктории. Увы, к этому времени борьба была уже бесполезной. И даже не из-за военных поражений, а просто потому, что к концу 1870-х бизоны уже были практически истреблены.

Без бизонов индейцы Великих равнин выжить не могли. Пришлось как-то приспосабливаться. Даже Сидящий Бык вынужден был сотрудничать с белыми – именно в этот период он и произнес печальную речь на открытии железной дороги. Позже, вернувшись в США, он научился извлекать пользу из публичных выступлений. Сидящему Быку и некоторым другим сиу повезло встретиться с великим американским шоуменом Буффало Биллом. Тот популяризировал в американской культуре Дикий Запад и готов был платить Сидящему Быку 50 долларов в неделю за то, что тот будет просто выходить, что-нибудь говорить и раздавать автографы. Сложно сказать, были ли Сидящему Быку нужны деньги – он, в общем-то, не нуждался, но положение его семьи по возвращении в Соединенные Штаты было непростым. Есть свидетельства, что часть денег он потом раздавал нуждающимся. Гораздо большее значение имела возможность обратиться к белым с трибуны, и ею Сидящий Бык пользовался умело. Не только индейцы, но и американцы начали считать его мудрым и интересным человеком, своего рода героем, хотя еще недавно он ими воспринимался как враг и соучастник убийства героического Кастера. Сидящий Бык с его флегматичной харизмой, художник и проповедник Пинающий Медведь и бывший охотник Буффало Билл сумели сделать то, что сиу не удалось за десятилетия войн: показать американцам, что у индейцев есть своя культура.

Конечно, подобные шоу были колониальным развлечением и тонких нюансов традиций сиу они не передавали. Зато появилась возможность культурного обмена. Зрители-американцы выстраивались в очереди за автографами Сидящего Быка, а он сам и его соратники что-то заимствовали из культуры белых. Некоторые индейцы даже приняли крещение. Сидящий Бык этого не сделал, а вот хэйока-знахарь Черный Лось, упоминавшийся выше, не только принял христианство, но и начал проповедовать его. Уже в наши дни католическая церковь объявила его блаженным – это первый шаг, за которым может последовать канонизация.