электрический щиток. Слева от него, по всей видимости, находился проход в другое помещение, из которого на пол и часть стены падал призрачно-зеленый свет.

– Где это мы? – в недоумении спросил Антибиотик, озираясь. – Стремно здесь как-то.

– Хрен его знает, – с досадой сплюнул Крепыш. – Идем. Стоя на месте, все равно ничего не выясним.

Хруст плитки под ногами и звуки шагов отражались от стен и возвращались гулким эхом. Из-за этого напарники часто притормаживали и прислушивались.

Практически достигнув прохода, сталкеры вновь остановились, но в этот раз не для того, чтобы оценить обстановку: они попросту уперлись в какой-то барьер, невидимую стену.

– Ну а это-то что за хрень?! – Глаза Антибиотика округлились. – На аномалию не похоже. Хотя в Зоне всякой срани полно, о которой даже матерые сталкеры не знают.

– Здесь мы точно не пройдем, – произнес Крепыш. – Нужно искать другой выход.

Стоило напарникам повернуться спинами к невидимой стене, как по ушам ударил пронзительный писк. В мозг вонзились тысячи ледяных игл. Волосы встали дыбом. Корчась от нестерпимой боли, сталкеры рухнули на колени, обхватив головы руками, зажав уши, чтобы хоть как-то заглушить убийственный звук. Их тела трясло. Кровь тонкими струйками потекла из ноздрей и ушных раковин.

Стиснув зубы, Крепыш приоткрыл глаза. Все пространство вокруг было залито тем же призрачно-зеленым светом. Через силу взглянул на Антибиотика. Парень скрючился, упершись лбом в пол, по которому растекалась темная лужица крови, затем его резко выгнуло в противоположную сторону, голова запрокинулась назад так, что Крепыш готов был поклясться: позвоночник вот-вот треснет. Бедолага, хапнув раззявленным ртом воздух, издал протяжный, переполненный болью крик.

Сквозь нестерпимый писк начал пробиваться монотонный мужской голос:

– Я есть Бог. Я есть истина. Я есть все живое и неживое. Я есть благо.

Этот голос становился все громче. Подобно гипнотическим установкам, он проникал в мозг и завладевал рассудком. Страх и паника медленно отступали. Вероятно, тембр как-то влиял на подсознание и, несмотря на громкость, успокаивал. Крепыш и Антибиотик, все так же стоя на коленях и зажмурившись, начали раскачиваться из стороны в сторону, повторяя слова, звучащие в головах:

– Я есть Бог. Я есть истина. Я есть все живое и неживое. Я есть истина. Обелиск. Мы верные слуги твои. Священно имя твое. Смерть всем, кто усомнится в твоей мощи. Смерть всем, кто посягнет на царствие твое. Смерть всем, кто осквернит твою землю невежеством своим. Смерть всем неверным…

Внезапно все стихло. Померкло зеленое свечение. Встав на ноги, напарники повернулись друг к другу. Их волосы поседели, а увеличившиеся в несколько раз зрачки подернулись мертвенно-серой пленкой.

– Приветствую тебя, брат, – одновременно произнесли сталкеры. – Слава Великому Обелиску!

– Я Пророк, – глухо назвался тот, кто раньше откликался на имя Крепыш.

– Слава тебе, брат! – монотонно произнес бывший сталкер по прозвищу Антибиотик. – Я Инквизитор. Верный слуга и защитник священного Обелиска.

– Мы должны собрать всех братьев, – потрясая кулаком, хрипло начал Пророк. – Неверные уже близко. Неверные хотят уничтожить нас и захватить Владыку. Мы обязаны его защитить.

– Да, брат, – кивнул Инквизитор. – Не будем терять времени. Я сейчас же отправляюсь на поиски. Совсем скоро мы обретем небывалую мощь. Нас будут бояться и уважать во всей Зоне. Слава Великому Обелиску!

Развернувшись, он направился к проходу, где уже померкло зеленое свечение. Оставшийся на месте Пророк смотрел ему вслед. Он что-то неразборчиво шептал – то ли напутствие, то ли молитву.

Постояв еще немного, он смежил веки, потянул носом воздух. Пол под ногами дрогнул. Донеслись гул и грохот, похожий на раскаты молний. Сквозь трещины в крыше пробивалось кровавое свечение. Зона начала перезагрузку. Настало время заживления ран. Время, когда все должно начаться с чистого листа.

Глава 19. Поворот не туда

«Подумав – решайся, а решившись – не думай».

Японская пословица

Я шел по Зоне. Один. Точно так же, как в тот день, когда пересек Периметр, оставив Большую землю за забором из колючей проволоки. Конечно, сейчас мне намного проще. Уже не пугали шорохи и доносящийся вой мутантов. Складывалось впечатление, что я в Зоне не пару недель, а как минимум пару лет. Прав был Тихий, когда говорил о том, как эта запретная территория меняет людей.

Ноги страшно гудели. Взглянув на экран КПК, я приметил, что чуть в стороне от выбранного курса находится заброшенная деревня. Но меток, означающих наличие сталкеров, не наблюдалось. А соваться туда, куда жадный бродяга носа не кажет, не стоит.

Остановился, осмотрелся. Слева вдаль уходила поросшая коричневой сухой травой равнина. Кое-где возвышались лысые деревья. Они, словно руки мертвецов, пробившиеся из-под земли, тянулись к небу корявыми пальцами.

Справа – заросли невысокого кустарника, а немного поодаль – очерченный остатками плетня заброшенный огород. О том, что это именно огород, говорили ровные протяженные холмики. Грядки хорошо узнавались даже под ковром многолетней сорной травы. А еще дальше – то ли дымка, то ли туман. Не знаю почему, но от одного взгляда на него по спине пробежал холодок.

Впереди уже виднелись покосившиеся дома деревни. Решив все же устроить небольшой привал, я уселся на траву. Достал из нагрудного кармана изувеченную пачку «Прима-люкс», вытащил из нее кривую сигарету, закурил.

Выпустив облако терпкого дыма, задумался. Здесь, в Зоне, не так уж и сложно. Всего-то нужно оставаться человеком. Хотя хрен его знает, сколько человеческого во мне останется спустя несколько лет постоянного напряжения и нервотрепки. Все эти убийства, мутанты, жаждущие тебя сожрать, аномалии, что прячутся в самых неожиданных местах… В таком темпе недолго с катушек слететь. Впрочем… Вон, Тихий и Маклауд не озверели же! «Независимый» – так тот вообще оптимизма не теряет. Веселый мужик, хоть и лидер довольно крупного клана. Значит, и у меня есть все шансы не растратить свою человечность.

Со стороны деревни донесся жалобный скулеж, мгновение спустя оборвавшийся хлопком аномалии. В ту же секунду я поймал себя на мысли, что узнал «волчок» по характерному звуку срабатывания: сталкерские инстинкты потихоньку становились неотъемлемой частью натуры, а реалии, присущие исключительно этому аномальному месту, – вполне опознаваемой частью окружающего мира.

– Одной тварью меньше, – пробормотал я, выбрасывая окурок. – Нечего честных бродяг грызть.

Поднявшись, отряхнулся и снова посмотрел на экран КПК. Вокруг – ни единой живой души. Стрелка навигатора показывала в сторону деревни, но мне до тошноты не хотелось туда идти. Пусть Зона и не густонаселенный мегаполис, однако отсутствие людей, хотя бы пары человек, наводило на соответствующие подозрения. И снова пришла мысль о сталкерской чуйке.

Нет, через деревню не пойду. Доверюсь своим ощущениям.