– Ой, че расскажу… – хохотнул Андреев, на что Парафинов резко вскинул брови, мол, что за смех, когда рыдать хочется. – Не смотрите на меня осуждающе, это действительно смешно: у Арамиса ни гроша за душой не было.

– Да ну! Совсем ни гроша?

– Угу. Но этого не знала даже его жена. Сейчас на нее делают налет те, у кого он занимал бабки, хотят их вернуть. У него было милое хобби: занимать и не отдавать. Думаю, если б Арамис остался жив, то в скором времени очутился б на нарах за мошенничество в крупных размерах.

– Действительно смешно… Кто бы мог подумать! Главное, я об этом узнаю в последнюю очередь. Ну, давай, действуй.

На кладбище с Раисой случилась истерика, благо хоть валерьянка в сумочке Милены имелась, в слезах вдова встретила и Парафинова. А как ему не приехать по зову жены погибшего, если он являлся частым гостем на их торжествах? Да, здесь живут кланами, в нижний не спускаются, в высший не пускают. Так или иначе, а все связаны друг с другом различными узами, знают, кто и чем дышит, потому в городе мало что удается скрыть, например, долги Арамиса. Как они вскрылись! Стоило ему получить пулю – и миллионер в одночасье стал мошенником. Парафинов искренне жалел Раису, бедная женщина получила сразу два удара: смерть мужа и долги. А дома у телика Игорь Игоревич не раз сокрушался, что зря и много потратил времени на так называемые тусовки, алкоголем губил печень, дружбу водил с негодяями. Но когда приходилось негодяев арестовывать, жалел их, жен, детей. Вывод: профессия мента должна быть добровольно отлучена от общества, глядишь – места жалости в душе не найдется.

– Игорь! – заголосила Раиса, едва увидев его. – Посмотри, что сделали негодяи! – Он только что вспоминал о них, о негодяях. – Второй раз! Варвары! Это акция! Почему милиция не поймала их? Это они убили Арамиса…

Парафинов и Наталья осмотрели могилу, в сущности, ее обходить не стоило, ведь найти улик на пепелище практически невозможно. Те, кто поджигал крест, наверняка позаботились, чтоб не оставить своих следов, тем не менее Наталья, присев у железной банки из-под краски, заметила:

– Сюда принесли сухие ветки и облили горючей смесью из этой банки. К сожалению, она тоже горела, отпечатков мы на ней не найдем.

– Ну и что, если б нашли? – пробубнил Парафинов. – К отпечаткам не прилагаются ни руки, ни адреса… Раиса, успокойся.

– Вам хорошо говорить, – рыдала она, уткнувшись лицом в грудь младшего сына. – А мне… За что мне все это? Неужели Арамис заслужил такую страшную ненависть, что и после смерти ему не дают покоя?

– Вы обязаны найти сволочей! – пылко бросил молодой Баграмян Парафинову и Наталье. – Обещайте!

– Обещаю, обещаю, – вяло промямлил Парафинов, взглянув на Ипполита, который курил, но не нервничал, как брат и мать. – Вито, отведи в машину маму. Как дела, Ипполит?

– Сами видите, – указал тот подбородком на мать и брата. – Действительно, Игорь Игоревич, это безобразие нельзя оставлять безнаказанным. Всему же есть предел.

– Есть, есть, – закивал Парафинов. – Пулю видел?

– Видел. Хотелось бы знать, что за оружие.

Заложив руки за спину, Парафинов посмотрел снизу вверх на рослого Ипполита и буркнул:

– Некоторым хочется знать, кто и за что застрелил Арамиса.

– Под некоторыми вы себя имеете в виду?

– Так точно.

– И меня занимает этот вопрос. Странно, серьезных конфликтов у Арамиса не было…

– Знаю, знаю, знаю. Но он убит. Ты-то с ним ладил?

Непреднамеренно Парафинов сам начал «прокачку», ему-то как раз не стоило затрагивать тему отчим – пасынок, чтоб не насторожить сына Раисы. А Ипполит не дурак, отреагировал живо:

– И меня подозреваете?

– Вовсе нет. Но убийством заинтересовались на самом верху, тебе не миновать вопросов следователей, как и Раисе, и твоему брату. Грязная работа, извини. И подготовь мать. Хотя она женщина умная… Лучше брата настрой, а то наболтает всякой хрени, потом будете головы посыпать пеплом.

Достойно выкрутился. Попрощавшись, он плюхнулся на сиденье своего авто, в салоне ждала его Наташа.

– Поищи, Наташка, ту женщину. Помнишь, мы говорили с ней, когда Арамиса закопали?

– А где ее найти, вы знаете?

– В том-то и дело, что не знаю.

– Погодите, – вдруг дошло до нее, – вы полагаете, она…

– Не знаю! – оборвал ее Парафинов. – Но допускаю! Вспомни, какая она озлобленная была, что говорила про Арамиса. Я допускаю, что мать, потерявшая дочь и зная виновника, поработала на кладбище.

– И допускаете, что Арамис вывозил девушек в бордели?

– Да. Теперь да. С его-то долгами не брезгуют самым грязным заработком. Свой канал прочистил и… Это убедительный мотив, чтоб его грохнуть. Но данная версия ведет дело прямо на полку.

– Как мне искать женщину?

– Да черт ее знает!.. – пожал он плечами, неожиданно поднял палец, улыбнувшись. – Мальвина! Дочь зовут Мальвина, она была тренером в спортивном клубе. Этого достаточно, чтобы найти ее мать.

– Если б еще точно знать, в каком клубе работала.

– Клубов у нас не так много, объедешь.

Ни одна машина не срывается с кладбищенской парковки, будто в ней ядерный двигатель, но Парафинов лихач. Ему прощается.

Раиса уехала с Вито, сегодня она села за руль, но назад не смогла вести машину в таком состоянии, младший сын заменил ее на водительском месте. Проводив их, Ипполит упал на сиденье своего автомобиля, без слов притянул Милену, точнее, ее губы притянули его. У нее есть черта: сначала млеет от поцелуев, сама льнет и тает, а после отрезвляет словами наподобие этих:

– Целоваться на кладбище – кощунство.

– Если нельзя, но очень хочется, то можно.

– Убери руки…

Подобная просьба должна подкрепляться хотя бы слабым отпором, но у Милены слова расходятся с делом.

– Уберу, – сказал Ипполит, целуя ее в шею. – Если пообещаешь родить мне парочку ребятишек.

– Хм… – Вот теперь она отстранилась. – Надо полагать, ты берешь меня в жены?

– Ну… если очень попросишь… то, пожалуй, возьму.

– Я бы, наверно, согласилась, но меня пугает одна вещь.

– Какая?

– Твои сорок соток личной усадьбы. Или сколько их там у тебя?..

– Сорок, сорок, – подтвердил он.

– Хочешь, чтоб я загнулась на твоем огороде?

– Во-первых, я собираюсь на своих сотках соорудить парк. Дорожки, фонарики, водоем, скамейки. Во-вторых, дом еще достраиваю, не такой, как у Арамиса, маленький, там всего-то двести пятьдесят квадратов.

– Ха-ха, – нервно хохотнула Милена. – Мне двухкомнатную квартиру убирать лень, а двести пятьдесят… ужас.