– У меня было время и своими глазами посмотреть на ее отряд, и побеседовать с ее бойцами.

– И?..

– В отряде полный порядок, бойцы накормлены, прекрасно вооружены и экипированы, а кроме того, там много техники.

– А почему жестокая?

– Да порассказывали мне ее бойцы, как они немцев казнили по ее приказу, так просто жуть берет, настоящее средневековье.

– Но хоть за дело или для развлечения?

– За дело. Все эти немцы совершили военные преступления против наших раненых и гражданского населения. А так она просто приказывает всех пленных убить, так как у нее нет возможности с ними возиться, а отпустить их глупо.

Тимошенко еще с полчаса подробно расспрашивал Чернова о Нечаевой и ее отряде, после чего поблагодарил и отпустил. Затем был обратный путь. Сначала машина до аэродрома, правда, на этот раз не «эмка», а полуторка, но все равно подвезли, не пришлось назад пешком топать на своих двоих. Затем снова полет на связном У-2, снова удачный, и приземление в своем полку. Тут как раз начали приземляться немецкие «хенкели», которые тоже удачно долетели, и Чернов пошел встречать свои экипажи. А вечером в столовой был торжественный ужин в честь того, что все смогли благополучно вернуться назад, и, как водится, выпили за не вернувшихся.

А в это время маршал Тимошенко обсуждал со своим начальником штаба и начальником разведки способ связи с отрядом Нечаевой. Теперь, получив последние данные, он не сомневался, что максимум завтра связь будет установлена. Сегодня ночью на этот аэродром будет сброшена группа разведки, которая и должна войти с ней в контакт. Если отряд Нечаевой все еще будет на аэродроме, то тогда они сразу установят с ней связь, если же она уже ушла, то разведчики легко определят, куда ушел ее отряд, и бросятся его догонять. Учитывая, что отряд имеет танки, проследить, куда они двинутся, будет легко: гусеничная техника оставляет такие следы, что уж разведчики-то легко их проследят.

Отправив ближе к вечеру остатки бомбардировщиков и истребителей, мы ушли, подпалив перед этим все что можно. Оставаться здесь дальше было опасно. Готов голову прозакладывать, что немцы уже знают, что их аэродром уничтожен; другое дело, что они не знают, какими силами. Хоть мы и перерезали связь, но одно то, что аэродром внезапно пропал со связи и не выполняет боевых вылетов, уже должно насторожить противника. И это его насторожило: уже в полдень над аэродромом кружился их разведчик. Разумеется, всю лишнюю технику мы разместили в лесу, но следы боя и несколько сгоревших зданий было не спрятать.

В середине дня наш заслон перехватил группу немецкой разведки на четырех мотоциклах и бронетранспортере. В паре километров от аэродрома было удобное место для засады – с десяток больших деревьев, которые росли небольшой кучкой прямо у дороги. Один из бойцов, спрятавшийся среди ветвей, закинул в открытый кузов бронетранспортера наступательную гранату РГД-33, правда, без оборонительной рубашки. Но хватило и этого, чтобы находившихся в нем немцев если и не убить, то качественно оглушить.

В то же самое время остальные бойцы срезали из ручных пулеметов мотоциклистов, и все четыре мотоцикла остановились кто где, в том числе и съехав в кювет. Одновременно с этим встал и бронетранспортер, к которому уже метнулись бойцы. Они быстро провели контроль, оставив в живых только офицера, который сидел рядом с водителем. Забрав у немцев их документы, они после этого выкинули из бронетранспортера их тела, даже не озаботившись их спрятать, а просто скинув в кювет, а технику погнали на аэродром: лишней она точно не будет, а кому на ней ездить, у нас найдется.

Быстро допросив немецкого лейтенанта, его, не мудрствуя, просто пристрелили. Пленные нам не нужны, а устраивать показательную казнь обычному вояке, которого не застали на месте совершения военного преступления, мы не собирались. Я хотел только донести до немцев, что за любые преступления против раненых, пленных и мирного населения мы будем жестоко мстить самыми изуверскими казнями, а обычных солдат просто убьем без всяких мучений.

Первые немцы появились на аэродроме уже вечером, это была рота в полном составе. Они осторожно двигались вперед, особенно после того, как сначала пропала со связи высланная вперед разведка, а затем в придорожной канаве были найдены их тела. На аэродроме немцы уже никого не застали, зато то, как тут разошлись русские, было прекрасно видно. Все строения и техника уже даже не горели, а лишь несильно чадили, а по всей территории аэродрома лежали тела убитых немецких солдат и летного персонала.

Все, что тут теперь можно было сделать, так это похоронить убитых и отправить в Германию на переплавку сожженную технику. Использовать аэродром снова было нельзя. Можно, конечно, снести все сгоревшие здания, разровнять взлетно-посадочную полосу и снова построить здания или разбить палатки, но это было бы только напрасной тратой ресурсов. Никто не сомневался, что скоро русские снова откатятся назад и придется в очередной раз переносить аэродром ближе к линии фронта.

Было, конечно, жаль уничтоженного аэродрома, но, учитывая появившуюся для люфтваффе угрозу (как-никак уже второй аэродром вместе со всей техникой и персоналом разгромлен), было принято решение по усилению наземной обороны аэродромов. Для этого к каждому аэродрому приставлялся пехотный батальон и две противотанковые батареи. Скрепя сердце командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Федор фон Бок был вынужден пойти на это решение под давлением Геринга, которому очень не понравилось, что русские убивают его летчиков, как скот, на земле.

Несмотря на то, что ему требовались все силы для борьбы с яростно сопротивляющимися русскими, все же пришлось пойти на эти меры, так как в противном случае они могли лишиться значительной части своей авиации, которая играла одну из ведущих ролей в блицкриге. Разумеется, что ничего этого я не знал, но уже оказал достаточное влияние на историю. И чем дальше, тем сильнее оно будет, это вам не случайно раздавленная бабочка[14].

Группа капитана Севастьянова в середине ночи была выброшена с парашютами в десяти километрах от аэродрома. Десантироваться на сам аэродром посчитали опасным: он к этому времени вполне мог быть снова занят немцами. Но даже если там будет группа Нечаевой, то все равно существует большая доля вероятности дружественного огня. А потому приземлились в поле на довольно значительном расстоянии от аэродрома, после чего, собрав и спрятав парашюты, разведчики бегом двинулись в его сторону.

На рассвете они достигли аэродрома и, не выходя к нему, стали изучать его в бинокли. Хоть и было еще достаточно темно, но и так было ясно, что Нечаевой тут больше нет, а аэродром снова занят немцами. Пока еще были сумерки, разведчики, не приближаясь близко, по кругу обошли аэродром и нашли следы, откуда сначала приехали и куда потом уехали бойцы Нечаевой. Скрыть следы танковых гусениц было невозможно, а потому, встав на след, они побежали рысцой. Спустя пару часов сделали небольшую остановку, чтобы слегка отдохнуть и перекусить, и затем снова побежали догонять отряд Нечаевой. Второй привал сделали уже днем, причем на месте стоянки отряда. Судя по всему, они их догоняют, хотя разведчики основательно вымотались.