Только после этого дядя проявляет реальный интерес к собеседнику, признает племянника. Кстати, этого человека не стоит обвинять в излишней подозрительности. Ведь в стране идет война. Неизвестно, что с тобой будет в самое ближайшее время, с какой стороны ожидать провокаций. Поэтому осторожность дяди Агизура очень даже можно понять.

Главным же итогом телефонного разговора стало согласие родственника стать посредником в переговорах с лидерами других кланов берберов по вопросу доставки больных в пещерный город.

Однако вместе с этим тот требует личного присутствия племянника хотя бы на начальном этапе таких вот бесед.

Подобное заявление вовсе не кажется нам удивительным. Предводителям берберских родов наверняка понадобятся доказательства того, что сын одного из них жив, а слова о врачебной помощи больным — не блеф. Они имеют под собой реальное основание.

Мы долго спорим, стоит ли отпускать Агизура к родственнику в одиночку. Его путешествие только в одну сторону может занять пару-тройку дней. А сколько времени понадобится на все про все в целом, даже представить трудно.

Если где-то время — это деньги, то в нашем случае оно означает запас вакцины. Поэтому отлучаться на продолжительное время нельзя ни мне, ни Йордану. А уж об Аркадии Федоровиче даже речи в этом смысле не ведется.

Можно было бы отправить с парнишкой одного из волонтеров. Однако мы им не командиры. Наши добровольные помощники вправе самостоятельно решать, соглашаться им на это или нет.

Впрочем, наш юный друг заявляет, что готов справиться со своей миссией в одиночку.

— Пусть волонтеры останутся с вами, — говорит он. — Так вы сможете сделать больше лекарства.

Мы ему не перечим. Кахина, едва скрывая волнение, благословляет сына перед дорогой. Правда, сначала парню придется наведаться на руины Эль-Башара, чтобы отыскать подходящего верблюда

Вот тут я начинаю беспокоиться, так как с прошлой нашей вылазки в уничтоженный оазис помню безрассудные идеи юного бербера. Боюсь, что он полезет не туда, куда надо, и скрутит себе голову.

По этой причине, не озвученной при всех, я считаю необходимым сопроводить юношу до оазиса. Повод простой — обновить запасы продовольствия, отыскать какие-нибудь полезные бытовые вещи. Коллеги могут позволить себе отпустить меня на несколько часов ради столь важного дела.

О реальной подоплеке своей вылазки шепотом сообщаю Йордану уже перед самим отправлением. Тот понимающе кивает и желает удачи. Сам же Агизур, похоже, не догадывается, почему я в действительности взялся идти с ним в Эль-Башар. Тем лучше для нас двоих.

Мы выходим из пещер и повторяем наш недавний маршрут. Только в этот раз переход до шоссе происходит куда быстрее, чем в предыдущий. Сказывается опыт, полученный тогда. До оазиса мы добираемся без всяких происшествий.

На окраине Эль-Башара парень пытается попрощаться. Однако я, дружелюбно улыбаясь, заявляю, что помогу ему найти верблюда, а уж потом мы и расстанемся. Парнишка несколько секунд мнется.

«Неужели он и впрямь хотел забраться в больничный корпус или в административное здание?», — думаю я.

Мне не хочется верить в собственное предположение. Однако неловкая пауза вскоре иссякает. Юный бербер благодарит меня, и мы направляемся туда, где в прошлый раз видели верблюдов.

Одного из них, вполне подходящего, мы находим довольно быстро. Загвоздка заключается в том, что животное не спешит идти к нам, а наоборот, стремится убежать. Я не совсем понимаю, какие хитрости использует Агизур, но ему удается не просто остановить верблюда, а еще и расположить его к себе.

Если бы подобная задача стояла передо мной, то я вряд ли сумел бы решить ее. По крайней мере, мне пришлось бы изрядно побегать по оазису. Каким был бы результат моей суеты, сказать однозначно не берусь, но сильно сомневаюсь, что положительным.

Я хвалю парня за умение и ловкость. Тот безумно горд, но не забывает сказать мне «спасибо».

После этого мы прощаемся. Юный бербер садится на верблюда и отправляется в путь. Я сознательно не напоминаю ему о заминированной больнице, дабы лишний раз не будоражить мальчишеский интерес к опасным местам. Некоторое время я провожаю его взглядом и приступаю к своей миссии, как только он теряется из виду.

Выполнить мою задачу оказывается не так- то и просто. Попасть на целые «залежи» продуктов не получается. Иногда я нахожу что-нибудь в единичном виде, не гнушаюсь, подбираю, кладу в рюкзак.

С полезными бытовыми вещами дело обстоит немного проще. Я отыскиваю их быстрее, и многое в достаточном количестве.

Но в этом кроется другая проблема — как все это утащить в пещерный город? Если рассудить здраво, то мне тоже не помешал бы верблюд. Я укоряю себя за то, что не додумался до этого чуть раньше, когда рядом был Агизур. Впрочем, эти угрызения совести по большому счету пусты, так как я едва ли управился бы с верблюдом по причине полного отсутствия необходимых навыков.

Поэтому с приближением вечера мне приходится тащить на себе огромный рюкзак, набитый под завязку консервами, котелками, ковриками, одеялами и прочим добром. Мне тяжело, но я прилагаю все возможные усилия для того, чтобы доставить продукты и вещи в пещерный город. По пути я вынужден довольно часто останавливаться и делать передышку. Однако сама мысль о том, что я несу полезный груз, придает мне сил.

Пока я иду, вечер окончательно берет в свои объятия окрестности. В полутьме я пересекаю шоссе, бреду к входу в пещеры, занятые нами, и предвкушаю, как обрадую коллег, волонтеров и Кахину своими находками. Я гадаю, сколько вакцины произведено за время моего отсутствия, даже спорю сам с собой на этот счет и усмехаюсь.

Едва я ступаю в пещеру, как тут же понимаю, что здесь что-то не так. Освещения почему-то практически нет. В мертвой тишине догорают несколько факелов. Я не могу понять, что происходит. Дежурный на входе не выставлен. Голосов тех людей, ради которых я тащил из Эль-Башара все это добро, не слышно.

Я спешно сбрасываю с себя рюкзак, хватаю факел и осматриваю все подземные помещения, занятые нами. Никого нигде нет. Вещи оставлены без присмотра. Грузовик на месте.

Вскоре я замечаю на полу следы крови, нагибаюсь, освещаю их как можно лучше и трогаю пальцами, несмотря на то, что это может быть опасно. Однако мне нужно знать, насколько свежи эти пятна. Выясняется, что кровь уже запеклась.

Это означает, что здесь что-то произошло несколько часов назад. Быть может, как раз тогда, когда я нагружал рюкзак новыми находками.

Я не могу понять, что у нас приключилось. Больше всего меня удивляет то обстоятельство, что грузовик остался на месте. Если на моих товарищей кто-то напал, то почему же эти люди не угнали его? Они не могли не заметить машину. Неужели все дело в том, что они пришли не снаружи, а из самых глубин пещерного города?

Я теряюсь в догадках, хочу отыскать другие следы крови в надежде на то, что по ним сумею отыскать путь к коллегам и беременной берберской женщине. Я выпрямляюсь, в этот момент слышу за спиной чьи-то шаги, оборачиваюсь и в изумлении замираю.