Мы приближаемся к зданию. Я гляжу на него и чувствую, как меня что-то гложет, но не могу понять, что же именно. Подойдя к самому входу, мы останавливаемся и несколько секунд всматриваемся в темный проем, в котором отсутствуют двери. Агизур хочет идти первым.

Я хватаю его за руку, останавливаю и шепчу:

— Погоди!

— Что-то не так? Мы же за лекарствами… — удивленно реагирует парень.

— Тебе не кажется странным, что здание не уничтожено? — спрашиваю я.

— Каратели просто спешили, поэтому и оставили все вот так, — не понимая моего волнения, отвечает тот.

— А мне сдается, что все это неспроста, — говорю я, поднимаю кусок кирпича и отхожу вместе с юношей на приличное расстояние от входа.

Мой спутник смотрит на меня недоумевающими глазами. Я размахиваюсь и швыряю кирпич в дверной проем. Нам слышно, как он с грохотом падает на пол. Ничего не происходит.

— И что это доказывает? — спрашивает Агизур и скептически выдыхает.

Я молчу, поднимаю еще несколько кирпичных осколков и один за другим бросаю их в том же направлении. Шума от падения четвертого из них мы не слышим. Вместо него раздается неслабый взрыв, который разрушает часть здания. Агизур от неожиданности нагибается, втягивает голову в плечи.

Мне ясно, что мы не можем сейчас идти в больницу. Ведь таких вот неприятных сюрпризов там может быть очень много. Вероятность наткнуться на один из них крайне высока.

— А почему бы не попробовать поискать лекарства в администрации? — спрашивает парнишка.

— Если это здание не разрушили, то там, скорее всего, тоже полно таких же растяжек, как и в больнице, — говорю я в ответ и популярно объясняю своему спутнику, что такое растяжка.

— Но если быть внимательным, то можно и не подорваться, — не унимается парень. — Маме скоро рожать. Я бы сам нашел здесь все необходимое. Только скажите, что нужно.

— Вот именно! Твоей маме скоро рожать, а ты пытаешься лезть на рожон, — укоряю его я и продолжаю гнуть свою линию: — Неоправданный риск здесь ни к чему. Продукты мы с тобой нашли. С медикаментами не повезло. Все. На этом точка. Нам нужно возвращаться в пещерный город.

— А вдруг в Эль-Башаре кто-то выжил, кому- то сейчас нужна наша помощь, а мы уходим? — переключается на другое мой юный собеседник.

— Ты в это сам веришь? Пока мы с тобой шли, ни единой живой души не видели.

— Да. Но есть же еще другие постройки, водозабор. Мечеть, в конце концов. Уж ее-то военные не должны были трогать.

— Подожди. Ведь твой родной дом находился как раз между мечетью и водозабором, не так ли? — осеняет меня. — Ты хочешь проверить, уцелел ли он после вчерашних событий?

— Да, — тихо выдавливает из себя Агизур.

— Пойдем. Но ты должен быть готовым к худшему, — честно предупреждаю его я.

— Я готов.

Мы идем от больницы к рыночной площади. Мой спутник косится в сторону административного здания.

— Не смей даже думать об этом! — говорю ему я.

Парень пожимает плечами и уверяет меня, что смотрел просто так, безо всяких намерений.

Вскоре мы выходим к водозабору, который разрушен практически полностью. Странно, что вода не фонтанирует. Ведь каратели и такое могли устроить.

Потом мы сворачиваем в жилой сектор. Большинство домов лежит в руинах, в том числе и тот, в котором жил Агизур. Кое-где понуро бродят или недвижимо стоят верблюды, лишившиеся хозяев. Парень смотрит на все это и крепко сжимает кулаки.

— Ты только матери пока не говори, — предупреждаю я.

— Да, конечно, я понимаю, — отвечает он.

Мы направляемся к мечети. Она уцелела, но вокруг нее сплошная выжженная земля. Что это означает, я не знаю. Приближаться к зданию мне почему-то не хочется.

Предлагаю Агизуру закончить нашу вылазку, развернуться и через уцелевшую пальмовую рощу направиться к пещерному городу. На этот раз мой спутник не придумывает никаких новых поводов для того, чтобы побыть в Эль-Башаре подольше.

Проходит пара дней. За это время мы вполне сносно устраиваемся в пещерном городе. Посторонних личностей здесь вроде бы нет. Хотя подозрительные звуки по ночам по-прежнему слышны.

Мы быстро налаживаем лабораторию и сразу же принимаемся за работу. На данный момент нам уже удалось произвести определенный запас вакцины. Работа ведется дружно и слаженно. Обязанности четко распределены. В отличие от палаточного лагеря здесь мы можем себе позволить сконцентрироваться почти исключительно на производстве лекарства.

По мелочам нам помогает Агизур. Он сам набивался, предлагал свои услуги. Не стоит обижать парня и отказываться. Конечно, поручения, даваемые ему, на самом деле не такие важные, как мы нарочно их преподносим.

В его возрасте остро необходимо ощущать свою полезность и значимость. Поэтому элементарная уборка и вынос мусора обставляются нами чуть ли не как настоящий подвиг. Однако при этом никто из нас не позволяет себе шуток по этому поводу. Тем более что юноша, кроме всего прочего, оказывается ключевым звеном в осуществлении нашего плана дальнейших действий.

Мы уже неоднократно слышали от Агизура о могуществе того клана, к которому он принадлежит. Во время очередного разговора на эту тему в голову Аркадию Федоровичу пришла отличная идея. Он уточнил у парня некоторые нюансы и изложил нам свой замысел, который лег в основу плана наших действий.

Суть его заключается в следующем. Во-первых, мы должны приложить максимум усилий для того, чтобы произвести как можно больше вакцины. Эта задача выполнима, несмотря на полевые, или как мы шутим — пещерные, условия нашей деятельности.

Карский подсчитал, что достаточное количество вакцины можно изготовить даже при восьмичасовом рабочем дне с перерывом на обед. Хотя мы, конечно же, готовы ежедневно работать дольше.

Второй момент плана касается непосредственно нашего юного друга и его родственников. Именно через них мы планируем собрать в пещерном городе максимально большое количество людей, инфицированных вирусом Эбола. Причем не только из населенных пунктов, расположенных недалеко от оазиса, но и отовсюду, откуда берберы смогут доставить их.

Для связи с родственниками Агизура мы используем спутниковый телефон. Благо что он на момент начала песчаной бури находился в машине.

Парень звонит одному из родственников, номер которого знает наизусть. Он предполагает, что через него можно будет выйти на куда более широкий круг глав пустынных кланов.

Этот самый родственник — дядя по отцовской линии — выслушивает его, но все-таки не склонен верить в то, что племянник жив. Он знает о трагедии, приключившейся в Эль-Башаре, уверен в том, что все жители оазиса погибли. Юноша вынужден довольно долго втолковывать недоверчивому родственнику обратное, приводить доказательства, называть имена, вспоминать самые разные случаи из жизни клана, соглашаться передать трубку матери.