– Только попробуй, я все равно узнаю и убью тебя! Или нет, заберу детей и уеду в другую страну! – все стеснение и страх как волной смело. Теперь щеки пылали от возмущения.

– Милая, я же пошутил, мне кроме тебя никто не нужен, – проговорил он, целуя меня, куда придется. Незаметно я начала сама подставлять желаемые места, за ушком мне особенно нравилось. – Знаешь, я еще до сих пор не понял, какая Анна меня больше привлекает: скромная и стеснительная, или с таким вот взрывным темпераментом. Я люблю вас обеих.

– Я тоже тебя люблю, – я сказала это тихо, но он услышал и улыбнулся ярко и счастливо.

Мы подъехали к дому, нас никто не остановил, не требовал вернуть меня, не предъявлял претензий Двэйну, все было тихо и мирно. У ворот нас встретили выстроившиеся слуги, и пока Двэйн нес меня на руках к дверям, осыпали цветами и пожеланиями.

– Добро пожаловать домой, милорд, миледи, – поклонился Джеймс. – Все готово, стол накрыт, к какому часу будут съезжаться гости?

– Не знаю, мы никого не приглашали. Но если вдруг приедут, можешь провожать их за стол, а нам надо переодеться. Нас не беспокоить. Надеюсь, пока гостей не было?

– Нет, приезжали родители леди, но я отправил их в храм. Я правильно поступил? Они успели на ваше бракосочетание?

– Успели, Джеймс, вы все сделали правильно, – влезла я, почувствовав, как напряглись руки Двэйна.

– Еще раз повторяю, кто бы ни приехал, нас не беспокоить! Когда проголодаемся, мы сами спустимся к столу, – от слов мужа волнение вернулось с новой силой.

Двэйн в рекордные сроки преодолел лестницу и коридор, кажется, у него входит в привычку носить меня на руках. В гостиной он поставил меня на пол и вернулся к двери, чтобы запереть ее.

– Извини, Анна, я обещал дать тебе время, – подошел он ко мне. – Но твои родители могут опомниться и потребовать медицинского освидетельствования, я не хочу тебя потерять. Обещаю, я буду очень осторожен.

Лучше бы он ничего не говорил, страх сразу вернулся, но сказать я ничего не успела, Двэйн уже нес меня на руках в спальню.

– А я бы чего-нибудь съела, – смогла выдавить из себя пару слов, когда супруг опустил меня на постель.

– Анна, я настолько тебе неприятен? – погрустнел мужчина.

– Нет, Двэйн, как ты мог такое подумать? Просто мне…

– Страшно?! – подсказал он, присаживаясь рядом и снимая с меня туфли.

– Да, очень!

– И целоваться со мной страшно? – улыбка, прямо сказать, провокационная.

– Нет, целоваться мне нравится, – смутилась я окончательно.

– Тогда будем только целоваться, вот увидишь, лежа это делать намного удобнее.

– Правда? – что-то сомнения у меня еще оставались.

– Я тебя когда-нибудь обманывал? – действительно нет.

Он оказался прав, целоваться лежа было лучше. Сначала я чувствовала себя скованно, каждую минуту ожидая, что Двэйн передумает. Но он не предпринимал никаких других действий, и я расслабилась, стала отвечать ему, в голове зашумело, в ушах раздавался бешеный стук сердца.

– Двэйн, ты же обещал, – слова вырвались с трудом, дыхание перехватило от его поцелуев и рук, которые умело освобождали меня от платья.

– Любимая, я просто снимаю платье, оно же помнется, как ты потом к людям выйдешь? – и глаза такие честные-честные. – Тем более у тебя под платьем еще куча одежды.

В том-то и дело, что у меня там была только тонкая сорочка без рукавов, вообще-то, на нее полагалось еще халатик накидывать, после того как снято платье, но не думаю, что Двэйн даст мне это сделать.

– Но ты-то в рубашке, – я хотела этим сказать, что он-то о своих вещах не переживает. Но мое замечание муж понял по-своему или сделал вид.

– Да, это нечестно, я сейчас же ее сниму, – он сел и взялся за пуговицы. – Поможешь?

Почему-то от его слов бросило в жар, так захотелось самой снять с него одежду, дотронуться до кожи, провести пальчиками по шрамам. Непроизвольно сглотнула набежавшую слюну. «Так, держим себя в руках и ведем себя прилично», уговаривала я себя и свои руки, которые уже потянулись к пуговицам.

Двэйн же сразу предоставил мне все поле для деятельности, переключившись опять на мое платье. Со стороны мы, наверное, смотрелись смешно: сидим на кровати и расстегиваем друг на друге одежду. Но мне было не до смеха, так как на моем платье застежки находились сзади, и мне приходилось сидеть очень близко к супругу, почти вплотную. Посмотреть ему в глаза я стеснялась, но зато могла слышать его тяжелое дыхание и видеть пульсирующую жилку на его шее. С моими крючочками и завязками Двэйн справился быстрее, потом подхватил платье и снял его полностью через голову. Я торопливо поправила сорочку, натягивая ее на колени, руки тряслись, а во рту пересохло.

– Еще пять пуговиц осталось, – от голоса Двэйна у меня побежали мурашки.

Почему я раньше не замечала, что у него такой низкий голос? Вскинула на него взгляд и засмотрелась: волосы взъерошены, глаза потемневшие, а губы улыбаются так, что хочется их поцеловать. Запоздало нахлынуло смущение, дернулась, намереваясь сбежать, но Двэйн перехватил меня за руку.

– Ты куда?

– Под одеяло хотела спрятаться, ты так смотришь, что я стесняюсь, и руки у меня дрожат, – прошептала я, кляня себя за то, что когда-то решила не врать любимому человеку. Как сейчас было бы просто, достаточно было сказать, что хочу в туалет.

– Хочешь, я повернусь к тебе спиной? Если пообещаешь не убегать, – Двэйн улыбался, но было понятно, что он сильно расстроится, если я закроюсь в ванной.

– Обещаю, – улыбнулась где-то даже радостно, хоть перестану краснеть от его откровенных взглядов.

Он повернулся, и я осторожно обняла его за талию, нащупала пуговки и стала не торопясь их расстегивать. Ясно же, что Двэйн давно бы мог снять рубашку через голову, значит, ему нравится, что его раздеваю я, а не он сам. Но вот пуговки закончились, пять штук – это очень мало, как не растягивай. Осталась самая ответственная процедура: снять саму рубашку, хорошо, что Двэйн не видит мое лицо, подозреваю, взгляд мой далек уже от скромности.

Провела руками по его плечам, спуская рубашку и оголяя спину супруга, можно было и не дотрагиваться до его тела, но это уже было выше моих сил. Не знаю, куда делись страх и стеснительность, я о них совершенно забыла. Пробежалась пальцами по налитым мышцам, а потом и двумя ладонями. Собственная наглость и распущенность пьянили не хуже вина. Жутко захотелось прикоснуться губами к шее Двэйна или к этой маленькой родинке, а лучше обнять и прильнуть к нему, целуя каждую часть его тела. Мои руки становились все более бессовестными, а дыхание прерывистым. Все-таки я не удержалась и поцеловала сгиб шеи Двэйна. И моментально оказалась на его коленях, как только успел так быстро извернуться, но на этом мои мысли закончили свой бег. Горячие, страстные поцелуи заставили их разбежаться.