Где-то впереди раздаются шаги. Навстречу мне идёт мужчина. Я сразу узнаю его. По походке. По развороту плеч.

Он видит меня, увеличивает шаг. И я проваливаюсь в темноту.

Воспоминания о продолжении того дня остались отрывочными. Сирена скорой помощи врезалась в моё сознание вместе с мельтешением фельдшеров. Скрежетом каталки, на которую меня уложили. Ярким свечением ламп приёмного отделения.

Наверное, хорошо, что я не запомнила манипуляций врачей в больнице.

Первое, что я ощутила, придя в себя, это удобство больничного матраса. Запах крахмала, исходящий от подушек. Догадываюсь, что меня привезли не в государственный госпиталь. Где-то поблизости пикал аппарат.

Только вот не было сил разлепить глаза. Веки налились свинцовой тяжестью и не поднимались. После бесплодных попыток я снова проваливалась в сон. Но, вновь возвращаясь в реальность, испытывала лишь усталость.

Когда я услышала голос Ратмира, мне показалось, я улыбаюсь. Может быть, не физически, но ментально.

Неужели ради меня он вернулся с островов? От этого предположения в моём пустом желудке запорхали бабочки.

— Нет, я в Москве, — догадываюсь, что он отвечает кому-то по телефону. — Никуда. Я был здесь. Так надо. Потом объясню.

Разочарование.

Много на себя взяла. Представила, как он на частном самолёте, роняя тапки, мчится в Москву, узнав о том, что мне плохо. Наивная дурочка.

Не сразу сообразила, что рассматриваю его в свете ночника. Стоит повернувшись ко мне спиной, засунув руки в карманы брюк. Должно быть, смотрит вдаль и представляет, как будет меня убивать. Наказывать.

Чёрная рубашка облепляет широкие плечи. Сидит идеально, как и другая его одежда. Наверное, шьёт всё на заказ. У него точно не стандартный размер.

Век бы так на него пялилась, но он обернулся.

Мозг до сих пор медленно обрабатывает информацию, поэтому я не сразу соображаю, что Сабуров смотрит на меня.

Чем дольше длится наш зрительный контакт, тем сильнее начинает биться моё сердце. Я вдруг осознаю, что успела соскучиться по нему за тот промежуток времени, что мы не виделись. Меня пугает странная привязанность к нему.

Он выглядит уставшим. Небритым. И злым.

С грацией хищника, заприметившего подбитую лань, подходит к кровати. Его рука тянется ко мне, и я подозреваю, что он вытащил меня с того света (а видит бог, мне казалось, свет в конце туннеля очень близко), дабы лично придушить.

Сглатываю слюну.

Но вместо того, чтобы приложиться к моей шее, он нажимает на какую-то кнопку рядом.

Спустя мгновение появляется медсестра. Я даже не смотрю на неё. Как и он.

— Вызовите её врача, — отдаёт ей приказание, и дверь снова закрывается.

Я жажду услышать от него хоть слово. Чтобы успокоиться и не думать о трусливом побеге. Но он молчит. И от этой гнетущей тишины становится лишь страшнее.

Мои нерезиновые нервы медленно рвутся под его тёмным, безжизненным взглядом. Так смотрят, когда хотят убить.

— Господин Сабуров, — приветствует врач Ратмира, протягивая руку, и внимательно изучает меня и мониторы, к которым я подключена. — Как вы себя чувствуете?

Горло сухое. Я пытаюсь произнести хоть слово, но ничего не выходит. Врач сразу об этом догадывается и наливает из графина с прикроватного столика воды. Помогает сделать глоток. Но больше не даёт почему-то. Стоило отпить, появилось ощущение, что в горле побывал унитазный ёршик.

— Паршиво, — удаётся ответить.

— Как вас зовут, помните?

На моём лице должно быть возникает недоумение. А имеется вероятность, что я могла забыть?

Ощущаю, как в голове вертятся шестерёнки. Я напряжённо думаю. Может это позволит мне смягчить гнев Сабурова и горящее моей заднице наказание?

— Н-не помню, — смотрю невинно.

Доктор хмурит кустистые брови.

— Вы знаете, что с вами произошло? — участливо задаёт новый вопрос.

Настолько, что становится немного стыдно. Совсем чуть-чуть.

— Нет, — тихо и кротко отвечаю.

Я сделала что-то не так, потому что, кажется, врач в замешательстве. Переводит взгляд с меня на Ратмира.

— Нужно будет собрать консилиум. Ретроградная амнезия при токсикологическом отравлении вовсе не нормальное явление.

— Не нужно, — раздаётся до боли спокойный голос Ратмира, обрубающий все мои потуги, — у неё всё в порядке с памятью. Когда девушку выпишут?

Попытка не пытка.

— Ах, это шутка, — успокаивается врач, удивлённо улыбаясь. Ощущение, что за те деньги, которые он получает здесь, ему приходилось видеть и не таких «больных» пациентов.

— Шутка, — отрезает Сабуров, а я краснею под его взглядом.

— Проведём осмотр, возьмём анализы, и можно выписывать. Больной положен строгий постельный режим.

— К постельному режиму ей не привыкать, — отвечает Ратмир с подоплёкой.

Что он имеет в виду? Припоминает мне моё неудачное эскортное прошлое? Поджимаю губы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Выдохнула, только когда Сабуров убрался из палаты.

Меня трясло рядом с ним, он видел моё нутро насквозь. Единственный способ защититься от его взгляда — это спрятаться под одеяло. Но он не мои детские страхи, достанет и оттуда.

После пары капельниц, анализов и осмотра врачами мне сообщили, что готовы меня выписать. На мои вопросы о том, что всё-таки со мной произошло, конкретного ответа так и не дали. Острое токсикологическое отравление. Но чем?

Вместо Сабурова за мной явился его водитель. Я видела мужчину многократно. Высокий, молчаливый. Скупо сообщил мне, что именно он заберёт меня из больницы.

Похоже, его хозяин себе не доверяет. Или же у него просто появились более важные дела.

Медсестра вывезла меня на кресле к парковке. Пока везли по коридору, появилось ощущение, что нахожусь где-то в американском кино. В жизни не видела таких больниц.

Водитель помог пересесть на пассажирское кресло. Сил в теле всё ещё ничтожно мало. И я просто вырубилась на заднем сиденье.