своему малышу поможешь, но и Сергею, и Мирославу Даниловичу. А уж как ты дочери нужна – и говорить не надо.

Соглашаюсь. Он прав. Сохраняем. Сохраняем! Я сделаю всё, что от меня зависит…

- Павел, а можно вопрос не по теме? Личный.

Он улыбается и согласно кивает.

- Почему вы с Верой не женитесь? – застаю его врасплох. – Можешь не отвечать, если не моего ума дело, – добавляю, смутившись своей наглости.

- Для такого важного шага надо созреть. А я всё никак. Неправильный какой-то, да?

Отрицательно мотаю головой. Трудно представить себе более правильного, особенно после того, что я узнала о нём от Сергея.

- Какой есть. Может, если бы Вера вдруг забеременела… Но пока так. Всему своё время, – подмигивает мне и прощается.

* * *

Дни в больнице тянутся медленно и напоминают день сурка. Телефон мне так и не отдают, но разрешают смотреть телевизор, читать книги и рисовать. Что с Сергеем – не знаю, ко мне он не приходит. Мирослав Данилович говорит, что меня это не должно сейчас волновать, и всячески отшучивается. А я переживаю за него, хотя не должна этого делать…

В день, когда меня наконец отпускают домой, словно нарочно, метёт снег. Вспоминаю, как примерно в это же время год назад мы с Надюшей в снегопад покидали детскую больницу. А потом неожиданно оказались в квартире Долинских. Прошёл всего год, а по ощущениям – намного больше. Столько событий случилось за это время.

Свёкор берёт в свои руки управление отелем и решение каких-то проблем. Он не ругает сына напрямую за промахи, но говорит о нём крайне неодобрительно.

Нашу комнату узнать трудно. Пока я была на сохранении, в ней сделали ремонт. Всё оставили в том же стиле, но я намётанным глазом замечаю нюансы и отличия.

- Ремонт? Но зачем сейчас?

Мы с мужем обсуждали, что хотим переделать, а в итоге всё осталось почти по-прежнему. Старик разводит руками, и меня осеняет.

- Сергей и тут всё разгромил?

Долинский-старший уходит от ответа, а я укрепляюсь в своей правоте. Боюсь представить, что тут было, если пришлось менять всю мебель, а не только зеркала шкафа-купе.

- Где он сейчас? Как он? Почему вы мне ничего о нём не говорите? Где он живёт?

- Не здесь, – лаконично отвечает свёкор.

Теряюсь в догадках. Они мне совсем не нравятся, но я жду, когда что-то прояснится.

На следующий день вечером в дверь звонят.

- Батя, пусти, мне нужно поговорить с женой! – слышу в прихожей голос мужа.

Сердце сжимается. Я так соскучилась по нему! Тороплюсь укрыть получше уснувшую Надюшу и выйти Сергею навстречу. Но стоит открыть дверь из комнаты, как слышу ледяной голос свёкра:

- Даже не думай. Я запретил тебе приближаться к ней. Ты уже с ней один раз поговорил. Чуть не покалечил. Хватит!

- Я контролирую себя! – возмущается муж в ответ.

- Извините, Сергей Мирославович. Я же говорил вам, что нельзя, – вежливый, но настойчивый голос охранника.

Хочу выйти и попросить, чтобы мужа впустили, но вспоминаю слова Павла и останавливаюсь. Что, если и вправду есть какие-то причины запретить ему со мной общаться? Что, если я сейчас вмешаюсь и что-то испорчу? Я и без того чувствую себя виноватой…

Дверь захлопывается, и в квартире воцаряется тяжёлая тишина. Иду в комнату свёкра. Всё время у меня было подозрение, что Сергей не по своей воле игнорирует меня, а теперь это стало очевидно.

- Папа, почему вы не пускаете его ко мне?

- Потому что он неадекватный. Мне хватило того, во что он превратил комнату и что натворил в больнице. Это было последней каплей. Ты живёшь в моём доме, под моей опекой. Я несу за тебя ответственность.

- Но он – мой муж, – пытаюсь возразить.

- Ты знаешь статистику бытовых убийств в состоянии аффекта? Пойди погугли и не искушай судьбу. Он – твой муж, а мне – единственный сын. У меня никого ближе него не осталось. Думаешь, мне не больно? – в голосе – металл, но за ним можно расслышать отчаяние и страх.

Ситуация ужасная и абсолютно безвыходная. Я понимаю логику того, что говорит Мирослав Данилович. Но не хочу верить в то, что муж может мне причинить вред. И мне кажется, что Сергей очень нуждается в моей поддержке.

Именно сейчас, находясь в бесконечной мучительной разлуке, я понимаю, насколько он мне дорог. Без него тяжело дышать. Без него холодно и неудобно спать. Без него постоянно скулит душа и ноет сердце. Жизнь будто замерла и каждую минуту я жду его возвращения…

Чем дальше, тем сильнее сомневаюсь, что поступаю правильно, позволив свёкру диктовать, как мне жить. Чувствую себя предательницей. И лишь мысль о ребёнке останавливает меня от протеста и решительных действий.

Мне очень нужно поговорить с Павлом. Почему-то именно ему я доверяю в сложившейся ситуации больше всех. Уверена, что он заботится о моём здоровье и не поддаётся ни на какие манипуляции. Даже если происходящая вокруг Долинских возня касается его вложений в их отель, он всё равно остаётся в первую очередь врачом.

Но все эти дни его нет в городе – он в столице решает какие-то вопросы. Возможно, даже вместо Сергея. И это меня очень пугает…

Через неделю Доценко возвращается и записывает меня на УЗИ к известному в городе специалисту.

В клинику я еду в сопровождении Богдана. Он теперь моя тень. На месте нас встречает Павел и идёт со мной в кабинет. С одной стороны, я благодарна ему, что не оставляет меня один на один с проблемами. С другой, он ведь посторонний человек… А мне нужен муж!

Почему все говорят: не нервничай, не волнуйся, думай о хорошем, и при этом не понимают, что я скучаю, тоскую, переживаю из-за того, что Сергея нет рядом?

- Так… В целом, всё хорошо. Давайте посмотрим, кто тут у нас прячется, – врач продолжает водить по животу датчиком с противным холодным гелем. – А у нас тут… мальчик! Точно. С таким хозяйством быть ему богатырём!

Боже… Я, конечно, реву. И с Надюшей так же плакала. Это такой волнительный и эмоциональный момент… И мне безумно хочется разделить его с мужем, а не проживать в одиночку.

Павел что-то уточняет у врача, а я погружаюсь в главную новость – у меня будет сын!

- Павел, скажи мне, где