уже пообщался с врачами и в курсе ситуации, но ничего мне не говорит. Да и обсуждать с ним интимные вопросы я не готова. Может быть, когда-нибудь потом. Сейчас слишком больно.

- Вам лучше спросить у врача, – медсестра отвечает осторожно.

Ужасно пугаюсь её слов. Вероятно, она боится взять на себя ответственность сообщить мне плохую новость.

Сколько прошло времени? Час, два? Я потеряла ориентиры. За окном светло. Сергей ещё в пути, значит, ещё нет трёх.

Что мне тут делали? Кажется, осмотрела врач, сделали УЗИ, взяли кровь из вены и что-то укололи. Много говорили. Но сквозь туман я ничего не разобрала или не запомнила.

- А капельница и вот это всё… Вы пытаетесь его сохранить или?..

Произнести вслух худшие подозрения невозможно.

- Конечно, пытаемся сохранить! – горячо отвечает медсестра, и я внутренне ликую. – А ваша задача – нам помогать.

- Но как? Что я могу сделать? – откуда-то появляется энтузиазм и силы.

- Строго выполнять все назначения врача.

- И… всё будет хорошо? – спрашиваю с надеждой.

- Гарантию вам только господь Бог может дать. А мы – всего лишь делаем то, что в наших силах.

Она говорит общими фразами. Наверняка, для всех у неё заготовлены одинаковые ответы. Но они мне сразу поднимают настроение. Нужно дождаться врача и расспросить подробно. Главное – у меня есть надежда!

Медсестра подключает капельницу к катетеру и уходит. Я остаюсь один на один со своими страхами и волнениями. Только бы удалось сохранить малыша… Боже, прости мне мои греховные мысли. Пожалуйста, спаси моего ребёнка! Умоляю!

Откуда-то берутся слёзы. Думала, я всё выплакала ещё дома.

Хлопает дверь. Сергей быстрым шагом подходит к кровати. В руках – мой телефон и упаковка от таблеток. Глаза безумные. Страшно…

- Ты! Убила моего ребёнка! Какого чёрта? Кто дал тебе право?

Поначалу говорит шёпотом, но тут же срывается на крик.

Он разговаривал с врачом, и она ему сообщила, что ребёнка не удалось спасти? Но ведь медсестра сказала, что у меня есть шанс…

Я и так реву без перерыва, а обвинения мужа и вовсе вызывают истерику.

- Как ты посмела это сделать? Ради чего? Ради какого-то мужика? Что ты за женщина? Разве женщины так поступают?

Он читал мою переписку с тем мужчиной? А он у меня в контактах подписан как Саша, ещё и с эпитетами…

Сергей решил, что я приняла эти таблетки? О боже… Хочу сказать, что он всё не так понял, но слова не хотят произноситься. Я только мычу и мотаю изо всех сил головой.

- Ты избавилась от него в угоду своему… – делает паузу, не зная, как обозначить Сашу.

Ещё утром я и сама не знала. И чуть не натворила глупостей. Сергей прав – я одна во всём виновата… Я позволила мошеннику втянуть меня в игру, жертвой которой должен был стать наш ребёнок. А может, и я сама…

Я ведь даже не знаю, что это были за таблетки! Вдруг там какой-то яд или наркотик? И я оказалась настолько беспечной, что готова была это выпить!

Мозг – на грани взрыва…

- Если малыш вам с ним так мешал, то ты могла родить его и отдать мне! Я же, – начинает плакать, – не переживу этого снова… Ты не его убила! Ты меня убила! Ты понимаешь это?

Боже… Я ещё не видела Сергея таким. Он растерян, сломлен, напуган и, конечно, зол. Это всё из-за меня и моей глупости. И я не могу найти слов – ни в своё оправдание, ни в его поддержку.

А ведь у него вот-вот должно начаться судебное заседание, ему нужно быть спокойным и сконцентрированным! Разве он в таком состоянии сможет там выступать?

Хочу ему объяснить, как-то сформулировать, что произошло. Но он, словно невменяемый, изо всех сил со злостью толкает тумбу с медицинскими принадлежностями, стоящую возле кровати. Она переворачивается. Стеклянные ампулы со звоном бьются и разлетаются по палате.

Что он творит? Он же сейчас всё здесь разгромит…

Сергей пышет агрессией и безумием. Я его боюсь!

- Что ты наделала? Что. Ты. Наделала? – рыдает и воет как раненый зверь.

Схожу с ума, ощущая его боль и отчаяние, но не могу ничего объяснить. Да и какой сейчас в этом смысл? Вряд ли он меня услышит.

Я раздавлена его словами о ребёнке. И не понимаю, как существовать дальше…

Это конец всему…

Сергей женился на мне ради малыша. Очевидно, он не простит мне его потерю и выгонит. И как я буду без него жить? Как вообще можно жить с грузом предательства и убийства на душе?

Долинский продолжает кричать на меня, толкает шкаф, за ним что-то ещё падает. Стоит жуткий грохот и звон бьющегося стекла. Подтягиваю повыше одеяло, опасаясь осколков.

Сергей взмахивает рукой, задевает стойку для капельницы, она валится на пол, вырывая трубку и больно дёргая закреплённый на руке катетер.

Это оказывается последней каплей. Отключаюсь.

Прихожу в себя в другой палате. Рядом сидит Мирослав Данилович. Губы стянуты в тонкую нитку. Он очень недоволен или даже зол. На меня?

- Где Сергей? Он уже уехал? – осторожно спрашиваю, вспоминая о суде и о том, в каком состоянии был муж, когда я его видела в последний раз.

- В СИЗО, – зло отвечает свёкор. – Пусть отдохнёт немного, подумает о жизни и своём поведении. Надоело.

Если бы я не знала, о ком он говорит, то подумала бы, что о трудном подростке, который назло родителям творит всякую дикость.

Папа на глазах изменился. Всё время, что я прожила в его квартире, он казался сломленным стариком, полностью зависимым от Сергея и не имеющим права даже на собственное мнение.

Теперь я вижу перед собой сильного, властного, жёсткого человека, готового вершить судьбы людей, а может быть, даже идти по головам. Не сомневаюсь, что решение упечь сына за решётку было принято им самим.

Даже если Сергей устроил погром и нанёс больнице ущерб, наверняка можно было компенсировать испорченное имущество и закрыть вопрос без привлечения правоохранительных органов. Но Долинский-старший не захотел и не позволил.

Преображение свёкра меня пугает и в то же время необъяснимо восхищает. Я не готова к такой метаморфозе и даже не знаю, как с ним таким разговаривать. Поэтому предпочитаю молчать.

- Слишком долго я закрывал глаза на