– Я согласна! Согласна! – заорала Юлька.

– Очень рад. Приезжай ко мне завтра в офис в девять утра, я тебя с ней познакомлю, и вы все обговорите. До встречи!

– Илья, – заспешила Юлька. – Спасибо тебе! За все! За помощь, за понимание и за то, что веришь в меня!

– Не за что, Юль, все зависит от тебя. Считай, что я воспользовался нашим знакомством и помог сотруднице сэкономить деньги, а заодно и себе.

– Да ну тебя!

– До свидания, барышня!

Юлька бросила трубку и заорала как иерихонская труба:

– Мама, папа!!!

– Пожар? – поинтересовался спокойно папа, выходя их кухни.

– Или потоп? – подхватила мама.

– Я буду делать свой, индивидуальный, дизайнерский проект квартиры!

– Ого!

– Мне Илья предложил!

– Его квартиры?

– Нет, сотрудницы!

– А учеба? – спросил папа.

– Я успею! Я все успею!

И она закружилась по квартире в танце.

Игорь позвонил ему и, не скрывая гордости и радости, сообщил о первой выставке, в которой участвует Юлька. Конечно, Адорин не мог не прийти на такое мероприятие!

Илья настроился на похвалу, зная, что это будут достойные работы, но не ожидая ничего сверхъестественного, – все-таки Юлька еще студентка. Адорин помнил то, что она писала на даче, когда жила там с Тимкой, портреты, которые рисовала, сидя в их лаборатории, ее детские картины, но уже очень давно не видел ее новых работ. Илья понимал, что это «первая проба пера», так сказать, и старался изгнать из себя некую снисходительность, которую чувствовал, сосредоточившись на том факте, что Юлька в числе лучших. Вот с чем ее и надо поздравить.

Он увидел Юльку сразу, от входа, выхватив взглядом рыжую головку из толпы. Народа неожиданно оказалось очень много, ему пришлось пробираться к Расковым. Юлька повернулась к нему и одарила, как будто окатила всего с головы до ног, таким радостным бирюзовым взглядом.

«Спокойно!» – сразу одернул себя Илья.

Но когда он увидел ее картины, все отошло на второй план – исчезло, растворилось. Илья обалдел! Он удивился и восхитился.

Профессиональные полотна, выполненные настоящим, мощным и талантливым художником, несли такой невероятный эмоциональный заряд!

Адорин сразу, в секунду, всем нутром выхватил центральную картину, притягивавшую его как магнит. Хороши, безусловно, были все пять, разные, глубокие, со своей музыкой и тематикой.

Но «Поиск»!

Это была его картина! Его! Каждым миллиметром полотна, каждым мазком краски она передавала его внутреннее состояние, отражала его, черт возьми, душу! Отчаяние, боль, все пережитое, мучащее его: потери, разочарования, излом самого себя, когда Илья решился расстаться с любимым делом, и навеки запретное, недоступное счастье – единственно возможное, с этой девочкой! Картина орала ему в сердце, в мозг, изливаясь со стены красными, синими, фиолетовыми слезами, черными разорванными квадратами отмечая вехи потерь, утрат, улетающим, открытым в беззвучном вопле ртом выкрикивала миру его отчаяние и так и не обретенное смирение.

Адорин остался один на один с ней, рассказывающей ему даже то, чего он не знал или прятал от самого себя поглубже. Почувствовав, что у него от переживаемого потрясения мелко дрожат пальцы, Илья сжал кулаки и засунул их в карманы.

«Этого не может быть! Никто не может так меня чувствовать, так знать! Я сам себя настолько не знаю и не разрешаю себе все это видеть! Не может быть! Как? Каким мистическим образом Юлька почувствовала, поняла это про меня?!»

Остановив время и изменив пространство, они смотрели глаза в глаза – он и его нарисованная душа – и признавали друг друга.

Илья вдруг вспомнил, как однажды, еще до ухода из науки, он, вернувшись среди ночи домой, стоял в темной кухне, смотрел, ничего не видя, в окно, и с такой надсадной, безысходной тоской думал: «Господи, неужели это все, что есть и будет в моей жизни?! Отупляющая, изматывающая пахота, нелюбимая жена, на которую и не встает, жизнь в двухкомнатной квартире с родителями, пропавшие куда-то восторг поиска, мысли, кайф от творчества. Только копейки, нищета?! И ничего больше впереди? Ни радости, ни иной жизни? Ни-че-го?!»

– Илья? – услышал он робкий голос Юльки.

И рванулся, как к спасению, назад в реальность. К ней, к ее голосу!

Он посмотрел на Юльку. Илье хотелось придушить ее за то, что она вывернула его наизнанку и заставила вспомнить все самое гадкое и трудное, показав ему самого себя.

«Как ты могла?! Откуда в тебе это?»

И вдруг Илью озарило, словно ударило, – она писала о себе! Его прошиб холодный пот с перепугу.

«Что, одна душа на двоих?! Одинаковая боль? – он тут же откинул эту мысль. – Нет, нет! Это невозможно! Но картину никому не отдам! Моя!»

Илья еще долго, несколько дней, жил со странным ощущением, чувствуя себя голым, незащищенным, словно кто-то рассказал миру всю правду о нем, даже самую потаенную, и теперь он не сможет ничего скрыть.

А Юлька, рыжая бестия, еще и усугубила это ощущение.

Во время их танца Илья испугался, что девушка почувствует животом, когда прижмется к нему, его восставшее желание. Собственно, и не опадавшее, так точнее, с самой выставки и все время, что они сидели в ресторане.

Илья повесил «Поиск» на стену в гостиной над телевизором в тот же день, когда привез картину домой. По вечерам, после работы, Адорин устраивался на диване, включал телевизор, но не видел и не слышал, что там показывают.

Картина притягивала его, как нечто запретное, тайное, греховное, и от этого была еще более завораживающей. Он погружался в нее, каждый раз открывая что-то новое, не увиденное, не понятое, не замеченное раньше. А по ночам картина ему снилась, оживая и перенося свой сюжет в жизнь.

«Мистика какая-то! Чертовщина!» – пугался Адорин.

По утрам он старался не заходить в гостиную, чтобы не видеть картины.

А жизнь шла своим чередом, мало обращая внимания на человеческие страсти, страдания и мучения, впрочем, и на победы тоже.

Адорин освоился и преуспевал в новом деле. Леночка перестала ездить с группами – такой вид отдыха постепенно исчезал из туристического бизнеса. Народ предпочитал независимость. Ездили теперь, как правило, по индивидуальным турам, большая часть путешественников знала английский, а другие имели деньги, чтобы нанять переводчика. Лена поднялась по карьерной лестнице, стала заведовать отделом, хорошо зарабатывала, но Илья всегда давал ей деньги, когда бы та ни попросила.

Адорина устраивало то, что она теперь начальница и не мотается по командировкам, но в этом был один хреновый момент – Илья намного реже виделся с Тимкой, только в выходные, да и то не всегда.