Погода держалась семь дней, а теперь небо обрушило обломки льда, разлетевшись на миллион мощных осколков.

Буря бушует, словно предостерегая нас.

Я слишком поздно пойму, что стоило к ней прислушаться.

Шторм бушует и бушует.

Не как Вдова Гейл, которая воет в отчаянии, а как оскорбленная женщина, обрушившая на землю в качестве возмездия мерзлый ад, как и предсказывал Сэйл.

Три долгих дня и еще три более долгие ночи. Град, снег, а потом ужасный проливной дождь, который льет кусачими струями, промочив весь наш лагерь и превращаясь в лед, стоит ему упасть на землю.

Все, включая добродушного Сэйла, раздосадованы. Думаю, бедный Крисп даже готов взбрыкнуть. Огонь тоже постоянно гаснет, сколько бы деревянных навесов ни строили стражники, пытаясь прогнать сырость и ветер.

В итоге приходится разрезать один из брезентов палатки и туго натянуть его между деревьями, чтобы проливной дождь не падал прямо на пламя. Для укрытия неплохо, но мужчинам, которым приходится спать в стесненных условиях, не повезло.

На охоту тоже никто выйти не может, да и животных в такую погоду не водится, а значит, всем приходится есть сушеное мясо и орехи. Ни горячей еды, ни свежей пищи, только нагретая вода из бесконечного растаявшего снега. Чаще все сидят в своих палатках: скучающие, замерзшие и злые, они проклинают равнодушное небо.

Пока наконец на четвертый день шторм не прекращается.

Я просыпаюсь и слышу не ветер, град или дождь, а потрескивающее пламя. Впервые за несколько часов выглянув из палатки, вижу, что грязная жижа высохла, а на ее месте в сером тусклом свете сверкает новый слой снега. Снежинки плавно падают с неба в неспешном и умиротворяющем танце.

– Хвала Богам.

Судя по положению солнца, до окончания светового дня остался час или того меньше.

Я оглядываюсь, заметив, что большинство мужчин ушли на разведку или решают проблему с пока застрявшими каретами. Остальные точат оружие или едят. Но могу сказать, что мрачный настрой ушел, и стражники беззлобно подначивают друг друга и болтают без видимого напряжения.

Теперь большинство из них ко мне привыкли, ведь мы целыми днями путешествовали вместе, но временами я ловлю на себе брошенные украдкой любопытные взгляды. Однако никто, кроме Дигби и Сэйла, не осмеливается заговорить со мной или подойти. Либо их спугнул Мидас, либо Дигби. А может, и оба.

В палатке я привожу себя в порядок, дожидаясь наступления темноты и зная, что мы продолжим путь сразу же, как свернем лагерь.

Я умываюсь из кувшина водой и вытираюсь холодной влажной тряпкой. В странствовании нет ничего чарующего, и мне ужасно недостает баловства вроде кровати, подушек и ванны.

При одной только мысли о погружении в горячую воду хочется застонать. Вместо этого мне приходится мириться с этим поспешным умыванием и делать это быстро, поскольку кожа покрывается мурашками, а зубы начинают стучать от холода.

Нужно немало мужества, чтобы заставить себя вылить на волосы кувшин. Я чуть не взвизгиваю от того, насколько холодная вода, но сдерживаюсь, тру кожу головы и пряди до тех пор, пока не начинают неметь кончики пальцев.

Я одеваюсь, хотя кожа еще чуточку влажная, с помощью лент снова завязываю косу, а потом заворачиваюсь в них, чтобы защититься от холода.

Под толстое платье натягиваю чулки из овечьей шерсти, и в мою палатку просовывают поднос с едой – наверное, Дигби хочет убедиться, что я поела перед отправлением в путь.

Я беру поднос и, сев на спальный мешок, ем, накинув на колени мех. Здесь целая жареная ножка, и хотя она не сдобрена специями или приправами, я съедаю ее за считаные секунды. Хвала Богам, мясо свежее и горячее – несравнимо вкуснее того жесткого и сухого куска, которым я давилась вчера.

Доев все с тарелки, чуть ли не облизав ее, я помогаю собрать палатку, сворачиваю меха, убираю в сундук одежду, тушу фонарь.

Когда выхожу из своей палатки, лагерь уже собран, мужчины облачены в доспехи и закидывают снегом разведенный костер. Лошадей тоже уже увели и привязали к вызволенным из снега и починенным каретам. Над горизонтом начинает сгущаться ночная тень, готовая погрузить мир во тьму.

– Готовы, мисс Аурен? – появившись у меня за спиной, спрашивает Сэйл.

Я смахиваю упавшую на щеку снежинку.

– Более чем готова. Я уже думала, что этот шторм никогда не закончится.

– Мы потеряли несколько дней, земля покрылась льдом, но выпал свежий снег, и мы уже совсем близко к Пятому королевству.

– Хорошо, – отвечаю я и начинаю идти за ним туда, где уже в ряд выстроились лошади.

Меня останавливает Дигби с хмурым лицом:

– У вас мокрые волосы.

– Отменная наблюдательность, Дигги, – шучу я и надеваю капюшон.

Но теперь даже Сэйл хмуро на меня глядит.

– Он прав. Вы простудитесь.

– Все со мной будет хорошо.

– Пока не высохнут, поедете в карете, – заявляет Дигби.

А вот и моя очередь хмуриться. Не хочу оказаться в душной карете после того, как три дня просидела в палатке.

– Предпочитаю верхом на лошади.

Дигби качает головой.

– Капюшон не сниму, – настаиваю я.

Он не отвечает, лишь подходит к карете и, открывав дверь, смотрит на меня. Видимо, уговорить его не удастся. Да и Криспа я не вижу.

Признав поражение, я вздыхаю.

– Ладно, – ворчу я. – Но как только волосы высохнут, буду ехать рядом с тобой и болтать часами напролет, – предупреждаю я.

Точно сказать не могу, но, по-моему, уголок рта Дигби приподнимается, всего чуть-чуть. Я показываю на него пальцем.

– Ха! Ты почти улыбнулся, – тоном победителя говорю я и обращаюсь к Сэйлу: – Ты тоже заметил?

Улыбнувшись, он кивает:

– Несомненно.

Дигби закатывает глаза и тычет большим пальцем на карету.

– Залезайте.

– Да-да, – говорю я и забираюсь внутрь.

Сэйл улыбается мне и закрывает дверь, и я, устроившись на мягком сиденье, опираюсь спиной о стену. Наша процессия снова движется вперед. Хотя бы спина и ноги отдохнули от верховой езды, и мышцы больше не болят.

Распускаю косу, надеясь, что так волосы быстрее высохнут. Мне уже до ужаса скучно, а я пробыла тут всего несколько минут. Прикладываюсь головой к стене и закрываю глаза, задаваясь вопросом, сколько еще дней продлится наше путешествие до прибытия в Пятое королевство. Я знаю, что нас задержала буря, но точно не уверена, надолго ли.