Голос ее, задушенный вездесущей пылью, звучал не громче шепота, и сердце с каждым вздохом будто высыхало, делалось хрупким.

Хлынули слезы. Одна, за ней другие – все щеки стали мокрыми. Она не то что мачеха. Она не станет прятаться за ядовитыми улыбочками и холодными речами.

Эти слезы – они не от слабости. Они оттого, что ей не все равно.

Ей не все равно. Ей важна Нела. Ей важен Исао. И бабушка Мари. И ради любви к друзьям, к избранной семье, Алиана никогда-никогда не назовет слезы слабостью.

Она снова грохнула по доскам кулаком, и одна дощечка, скрипнув, чуточку сдвинулась. В щель проник лунный луч, свет упал на незаконченный, сползший на пол коврик.

Алиана подобрала материю. На ткань закапали слезы. Проступили тонкие буквы, вшитые бабушкой Мари в картинку, слабые следы угольного карандаша, наметившего рисунок… Старая женщина не успела даже довести линии до конца. Там читалось только: «Создай свою…» И на том конец.

Алиана со всхлипом втянула в себя воздух.

Петелька у буквы «д». Бабушкин почерк был простым, но с намеком на изящество – Алиане это очень нравилось. У них не было множества книг и рукописей, но Алиана обходилась без них: бабушка Мари вышивала свои сказки на коврах, и набросанные углем надписи скоро затягивались золотой и блестящей черной нитью. Она помнила слова бабушки Мари, словно каждая буква была запрятана в пыльном уголке сердца.

Алиана достала из кармашка бабушкино письмо, дрожащими руками разгладила складки. Разложила пергамент рядом с ковриком. Сердце заколотилось, глаза перебегали от угольных и нитяных штрихов на ткани к чернильным штрихам на пергаменте…

Все буквы одинаковые, но только не для нее – ведь ее глаза год за годом замечали разницу между высокой горкой риса на блестящей фарфоровой тарелочке Рейны и своей надтреснутой миской. Видели тонкую, чуть заметную неодобрительную морщинку на лбу мачехи при каждом взгляде на Алиану, ложь в ее скользких, как масло, речах…

Алиана увидела. Правда пробирала ее до костей, звенела в сердце.

Никакое это не волшебство, но, может статься, Нела с Тайчи правы. Не везде требуется волшебная палочка и заклинания.

Алиана разглядывала буквы на ковре, и горло у нее непривычно сжималось.

При каждом взгляде на письмо перед глазами мутилось от слез. Ее так поразили бабушкины слова, что она не сумела увидеть главного.

В письме бабушки Мари хвостик буквы «д» был короткий и загибался крючком. Как у Алианы, когда у нее сбивался стежок – ложился не так гладко, как у бабушки, и старая женщина улыбалась: «Есть куда расти, дорогая моя. Есть куда расти».

Только сейчас у Алианы было такое чувство, что тут штрих сбился не по неопытности, а по недосмотру.

Она пошарила по половицам, подобрала листок и положила рядом с письмом бабушки мачехину записку.

Бабушка писала всегда легко и прозрачно, словно замешивала чернила на облачной дымке.

Чернила на обоих листках одинаково густые. И хвостики у «д»… тоже почти одинаковые.

Что, если…

Алиана перевела взгляд с письма на письмо, посмотрела на коврик…

Что, если письмо бабушки Мари писала вовсе не она?

Глава 25

Ярость ночного дракона

Алиану как огнем обожгло.

Она вернулась к заколоченному окну. Подлый обман тяжестью лежал на душе, мерцал багровым жаром. Она сунула письмо в карман. Оно больше не ободряло, как раньше, а раздражало, будто положенный не на место стежок.

Что, если ее «обещание бабушке Мари» подстроила мачеха? Рейна не стала бы возиться с подделкой письма. Рейцо всем существом презирал Алиану и не понимал, зачем она нужна – разве только чтобы было кого дразнить. Если… если мачеха подделала бабушкино письмо? Что сказала бы на это старая женщина? Что подумала бы об Алиане, застрявшей в этом пыльном городишке?

Ее путь явственно обозначился перед глазами. Его больше не затемняли долги и обязательства. Раз дверь заперли снаружи, надо выбираться через окно, пусть оно и забито накрепко. Она поспешила к окну, провела по доскам рукой – все как было. Ни одной лазейки. Гвозди держали крепко.

Алиана развернулась, пошарила в темноте. Вышивальная шкатулка бабушки Мари стояла на столике. Она выдвинула верхний ящичек, пробежала пальцами по пакетикам с иголками до…

Вот они. Две толстые иглы, скрепленные уголком, чтобы распарывать швы. У бабушки Мари инструменты не отличались блеском и тонкостью, как те, что в каталогах для вышивальщиц, и Алиана раньше не раз подумывала добыть старушке новые, модные, только не сумела наскрести монет.

– Это пригодится исправлять, если что-то вышло неправильно, – говорила бабушка Мари.

Алиана присмотрелась к ржавым железкам:

– Ими еще можно работать?

– Понимаю, красоты в них нет, и правда, они основательно заржавели. Но свое дело делают. Иногда, чтобы понять настоящую цену вещи, надо судить не по наружности.

Бабушка Мари будто заранее знала, какую дорогу Алиане однажды придется выбрать.

Алиана сжала медную рукоять и другой рукой нащупала головку гвоздя, холодный кружок в занозистом дереве.

Вот оно!

Затаив дыхание, она осторожно поддела гвоздь. Металл скрежетнул по металлу. Она зажала головку иглами и потянула.

Скррржжж!

Звук был ужасный, словно она проскребла по железу ногтем. Алиана сглотнула, постояла, вслушиваясь в тишину гостиницы.

Ни звука…

Повезло: Рейцо не проснулся.

Она намного осторожнее поддела иголкой следующий гвоздь и стала тянуть потихоньку, пока он не вышел настолько, что дальше можно было выкрутить. Обернув руку тряпкой, она вытащила и его.

Доска поехала вниз, и Алиана с замиранием сердца подхватила ее, чтобы не стукнула.

Она выглянула в узкую щель между набитыми на окно досками.

Ничего особенного не увидела, но все существо ее наполнилось новой решимостью.

Лунный луч и темное, иссиня-черное небо.

Выход!

Мир был так близко, только руку протяни. Алиана сжала зубы, не отрывая глаз от вольного мира. Она выберется. Она добьется правды – понемногу, дощечка за дощечкой.

Еще одна доска поддалась. Вторая. Третья.

Никак не успеть отодрать все до рассвета.

Но она постарается. Она не «кто-нибудь». Она заставляла себя служить другим – людям, которых никогда не уважала. Правда, мачеха давала ей пропитание. Крышу над головой. Но каждый ее дар был снабжен шипами. За каждый от нее чего-то ждали. Ничего не давали по любви, не требуя платы. Это была обдуманная сделка, а любить ее мачеха никогда не любила – не то что Нела, Исао, Кабо. И уж точно не то что бабушка Мари!

Гнев прибавил сил. Алиана грубо отодрала следующую доску.

И встретила взгляд зависших в воздухе глаз.

Она проглотила крик. Доска стукнулась об пол чердака, но Алиана этого не услышала.

Знакомые карие глаза улыбались ей из-за окна.

– Давно не виделись!

– Нела! – ахнула Алиана. – Как же? Как?

Ведьма одним взмахом палочки сорвала доски до самого пола: они упали наземь в густой туче пыли. Девочка скользнула внутрь, отставила метлу и крепко обняла Алиану.

– Давай передавай мне