Без Эммы дом казался пустым и серым. Когда дочь уехала в большой город и устроилась на работу, в первые дни Эмили не находила себе места. Стены давили на нее, комнаты казались темными и страшными, а сама она бродила по коридорам словно тень. Потом она открыла для себя мир бесконечных разговоров с подругами. Наладились старые связи, появились новые знакомства, и она каждый день то принимала в своем доме гостей, то сама отправлялась к кому-нибудь на чай. Пустота не ушла, но стала уже не такой заметной. Лишь по ночам ее терзала тоска, и появлялся холодный страх. Эмма приезжала на выходные, они вместе смотрели телевизор, обменивались новостями или просто лежали в одной гостиной и читали книги – каждая свою.

Едва она привыкла к такой жизни, как Инесс сообщила о том, что ждет ребенка. Она и прежде нравилась Эмили – тихая, усердная и безропотная девушка не могла оставить ее равнодушной. Помощи по дому явно не хватало, и когда Эмили устраивала генеральную уборку всех комнат, Инесс вызывалась ей помочь. Еще до того, как забеременеть, она приходила и убирала двор, выбрасывала мусор и мыла окна на веранде. Все это время Эмма работала в городе, и Эмили казалось, что дочь забыла о ней.

Это была простая признательность – она хотела помочь Инесс справиться с первыми месяцами беременности. Ежедневная тошнота, депрессия и прочие неприятности преследовали девушку, и при этом бедняжка проходила через такие муки впервые, так что ей казалось, будто ее жизнь катится в пропасть. Эмили все ей объясняла, заботилась о ней и искренне сочувствовала молодой женщине, вынужденной зарабатывать деньги тяжелым трудом, несмотря на интересное положение. Дальше все закрутилось в бесконечном вихре забот, советов и благодарностей. Инесс нуждалась в ней, в то время как Эмма стала все больше и больше отдаляться – у нее появились свои подруги, с которыми ее объединяли общие знакомые, вечеринки и прочие радости жизни в большом городе.

Конечно, она никогда не хотела, чтобы такое произошло, но теперь, глядя на счастливые лица Эммы и Софии, Эмили вдруг остро ощутила боль, разраставшуюся в груди. Она явно пропустила нечто важное.

Эмма стала совершенно чужой – даже появляясь в доме, она все равно занималась своими делами, и родной матери об этом ничего не было известно. Как такое могло с ними произойти?

Эмили остановилась посреди прихожей, не зная, как сейчас правильнее поступить. Она некоторое время постояла, глядя то на Мартина, то на Эмму, а потом сняла с вешалки свой новый плащ и потянулась за зонтом. Чувство собственной ненужности стало слишком ярким, почти непереносимым – она ощутила себя лишней среди этих людей. Решение было очевидным – пойти туда, где ее ждали.

София наблюдала за Мартином, зная точно, что сейчас следует вести себя очень осторожно. Нет, она не сомневалась в том, что Эмма не станет отчитывать ее, если она прольет чай на скатерть или скажет лишнего, но воспитание тети Ирены сказывалось даже сейчас. Безопасность превыше всего. Кто знает, что это за человек?

В самом начале Мартин показался ей жутко некрасивым. Черные волосы, смуглая кожа, длинный нос и какие-то очень уж тонкие, почти невидимые губы. Что это за лицо такое? Совсем не похож на дядю Шерлока, какой-то ненастоящий и вообще просто неприятный человек. Однако когда они устроились в гостиной, и Мартин начал читать книгу, София переменила свое решение. Может быть, она уже привыкла к его лицу? А может быть, все дело было в том, что он очень хорошо читал – не слишком быстро и не чересчур медленно, как раз, как надо. Голос у него был не громкий, слова выходили мягко и даже ласково. И он умел читать с выражением – слушать его было интересно. София лежала в одном кресле с Эммой, прижимаясь к ее теплому животу и потихоньку выглядывая, чтобы посмотреть на Мартина. Хорошо, что он был занят книжкой – он ее точно не видел. Скоро должен был прийти Филипп, потому что он обещал присоединиться попозже. София знала, что у него нет никаких дел, и ей было непонятно, почему он сказал, что не успевает прийти вместе с ней. Наверное, у него для этого были какие-то свои причины.

Филипп появился только через час – настороженный, заранее настроившийся на худшее и даже сердитый. Он сухо поздоровался с Мартином, но когда тот подал ему руку, мальчик ответил на рукопожатие. Эмма старалась не следить за ним слишком явно, но любопытство перевешивало, и по временам она все равно косилась в его сторону. Мнение Филиппа было для нее таким же ценным, как и точка зрения самой Софии, и поэтому она опасалась, что Мартин покажется им слишком умным, скучным или непонятным.

Дети пробыли у нее еще три часа, и за это время они успели посмотреть все вместе телевизор, приготовить общими силами обед и даже посидеть на веранде, наблюдая за дождем. Именно там, скрытые от посторонних глаз и умиротворенные, они наконец-то разговорились.

Первым, как ни странно, подал голос Филипп.

– Ненавижу дождь, скорее бы уже снег пошел, – мрачно глядя на летевшие с неба капли, заявил он.

Вряд ли его обучали искусству светской беседы, но он начал разговор в духе всех воспитанных мальчиков – с замечания в адрес погоды. Эмма даже улыбнулась от этой мысли, но решила поддержать его инициативу.

– А я люблю смотреть на дождь.

– И я люблю, – добавила София, на что Филипп многозначительно ухмыльнулся.

– Ну, конечно, прямо сейчас и полюбила, – грубовато заметил он. – Как раз после того, что Эмма сказала.

София насупилась и исподлобья уставилась на брата. Такого прежде Эмме замечать не доводилось, и она с интересом повернулась к малышке.

– Я люблю снег, – последним высказался Мартин. – Дождь делает все грязным и ничего не отмывает, а вот от снега такое ощущение, что везде чисто и опрятно.

– Снег хотя бы не затекает за воротник, – продолжил перечислять достоинства своего варианта Филипп.

– Зато набивается, куда не надо, – желая подразнить его, вставила Эмма.

– Со мной такого не бывает, – отрезал Филипп.

– Значит, ты не играешь со снегом, – сделал вывод Мартин. – Любой, кто хоть раз успел повозиться в снегу, обязательно приносил домой снежные комки, которые приходится вытряхивать из подвернутых штанин и сапогов.

– Только идиоты валяются в снегу, – повернувшись к нему, сказал Филипп, и лицо при этом у него было серьезное.

– Значит, мы с Эммой идиоты, – без всякой агрессии ответил Мартин. – В прошлом феврале мы однажды играли за зданием кинотеатра.

София с интересом приподнялась, позабыв о своей недавней обиде.

– Вы и в этом году будете играть? – с надеждой спросила она.

– Да, если Эмма захочет.

Эмма поплотнее закуталась в свою кофту и кивнула:

– Почему бы и нет? Теперь можно не нарушать покой горожан, а просто повеселиться прямо здесь. – Она кивнула на довольно большой задний двор, который в этот момент был совершенно мокрым и от того выглядел уныло. – Здесь всем хватит места. Нужно только попросить маму, чтобы она не трогала снег до моего приезда, а то она любит убирать его сразу же после того, как он выпадет.