– Мэгги?

Мэгги открыла глаза. Перед ней стоял Джейк, озабоченно глядя на нее.

– Привет. – Она выпрямилась. – Я в порядке, – сказала она, хотя он и не спрашивал.

– Они попросили меня привести тебя обратно, – сказал он. – Ты готова?

Она посмотрела на него, все внутри ее кричало «нет», но она знала, что должна сказать «да». Прошел уже час с тех пор, как Макс Грейсон сбежал с пресс-конференции, ускользнув от ФБР. Сенатор Фибс и его жена плюс остальная команда ждали ее по ту сторону дверей.

Ждали от нее ответов.

Как она могла не заметить? Не разглядеть в Грейсоне человека, за которым они охотились? Как она позволила бессознательной неприязни к этому бездушному тараторящему политику затуманить ее инстинкты? Как не заметила за дорогим костюмом и прилизанными волосами коварный, преступный ум?

– Никто из нас не понял этого, Мэгги, – тихо произнес Джейк.

Мэгги осознала, что она вслух произнесла вопросы, кружившиеся у нее в голове. Ее щеки запылали, но смущение прошло, когда Джейк нежно ей улыбнулся. Его черные волосы были всклокочены; он не пригладил их после стычки с охранниками. Вдруг она ощутила нестерпимое желание провести рукой по его волосам – интересно, они такие же густые и мягкие, какими кажутся? Она попыталась оттолкнуть эти мысли.

– Наверняка он улизнул, чтобы снять видео.

– Тогда вокруг сновало как минимум человек сорок, – сказал Джейк. – Легко было упустить одного. И это скорее было на мне, чем на тебе. Твоя работа – вести переговоры. А я должен был следить за угрозами и нарушениями – и я тоже не заметил, что он уехал.

Было мило, что он пытался взять часть вины на себя, но Мэгги знала, что это она облажалась. Она тренировалась распознавать преступников. Ее приглашали разобраться со сложными делами… запутанными. Она должна была его заметить. Где был ее знаменитый инстинкт, когда он был так нужен? Он подвел ее, как и в «Шервудских Холмах».

Может быть, ее инстинкты просто атрофировались? Она уже два года как вышла из игры. Может быть, Фрэнк был не прав – может быть, она не была правильным человеком для этой работы. Но теперь это неважно. Если сейчас они поменяют стратегию, Грейсон поймет, что они паникуют. И использует их слабость.

– Грейсон, видимо, послал второе требование о выкупе автоматически – загрузил его в какое-нибудь приложение, сам вернулся в особняк, и тут видео пришло на телефон сенатора, – сказала Мэгги. – Надо, чтобы наши техники разобрались с этим.

– Они разберутся, – сказал Джейк. – Мы справимся. Мы вернем Кайлу домой в целости и сохранности и посадим Грейсона за решетку.

– Как тебе удается сохранять надежду? – спросила она. Ей хотелось быть такой же уверенной, но после всего этого – тех ночей, полных ужаса, и после того, как она оставила Эрику, оставила на смерть, после «Шервудских Холмов» и еще одной смерти на ее совести – ей казалось, что она утратила веру. Она чувствовала, что трещит по швам, – в другое время она бы уже лежала на земле, разорванная на части. Но рядом с ней стоял он, говорил ей то, что ей нужно было услышать, поддерживал ее, собирал ее по кусочкам. Как ему это удавалось, снова и снова? Откуда он знал, что ей было нужно, еще до того, как она сама это понимала?

Он пододвинулся ближе. В других обстоятельствах она бы отпрянула. Но сейчас она обнаружила, что потянулась к нему навстречу, когда он большим пальцем погладил ее нежную щеку. Она затрепетала от его прикосновения, внутри разлилось тепло.

– Я сохраняю надежду, потому что я видел тебя в действии, – сказал он. – Ты быстрая. Ты мыслишь нестереотипно. Ты не позволяешь страху одержать над тобой верх. Ты можешь сделать это. Ты – наш краеугольный камень.

Что-то было такое в том, как Джейк говорил эти слова, что укрепило ее.

– Ты прав, – сказала она чуть менее уверенно, чем ей бы хотелось, но он улыбнулся.

Он наклонился, и все в ней замерло – он хочет ее поцеловать?

Ей бы этого хотелось.

Ей захотелось потянуться, схватиться за эти мускулистые руки, притянуть его ближе, прижаться к его сильной груди. Ей хотелось обнаружить все различия между ними, прочувствовать их пальцами и губами. Волевой подбородок, сильные плечи…

Он был так близко, что она чувствовала запах геля после бритья – что-то пряное и мужественное, – и вдруг его щека, грубая от щетины и мучительно сексуальная, скользнула по ее щеке, а его губы дотронулись до ее уха.

– Иди, надери им задницу, Златовласка, – сказал он.

Она вернулась в конференц-зал новым человеком. Игра изменилась, и она не была уверена, что они смогут выиграть. Но будь она проклята, если кто-нибудь перестанет бороться за Кайлу так сильно, как только возможно.

– Так, народ, подведем итоги, – живо сказала она, становясь в центр комнаты.

Ее агенты и техники собрались вокруг, сенатор Фибс пододвинул стул своей жене. Ее покрасневшие глаза были густо намазаны черно-синими тенями. Она взяла мужа за руку, но после минутного прикосновения он отдернул ее. Фрэнк с мрачным видом кивнул Мэгги. Он понимал, как плохо было их положение – Макс Грейсон был посвящен во все. Он знал всех их людей и все стратегии. И теперь он был напуган.

Хуже уже не могло быть. Любая надежда на мирный исход была разрушена. Кто-то пострадает – и Мэгги должна была сделать так, чтобы это была не Кайла.

Мэгги пыталась не обращать внимания на боль в запястьях. Она сжала кулаки, сдерживая желание потереть их. Она подняла взгляд и увидела Джейка, возвышающегося над группой техников ФБР. Он быстро ей улыбнулся, и тепло, которое вызвала в ней эта улыбка, растопило фантомную боль.

Пол прикатил белую доску в центр комнаты. В центре доски висела фотография Макса Грейсона.

Мэгги указала на нее.

– Это наш похититель – Макс Грейсон. Он два года работал на сенатора в качестве политического советника. Его первое требование о выкупе – пять миллионов долларов, за которыми он так и не пришел, – было просто отвлечением внимания. Ему не нужны деньги – все дело в политике.

Мэгги прекрасно знала, что в этот момент сенатор Фибс гневно хмурился на нее, догадываясь, к чему она клонит. Она сглотнула, не обращая внимания на ярость, волнами исходящую от него. Это было ради высшего блага, напомнила она себе.

– Сейчас мы знаем, что на самом деле Грейсону нужен секретный документ, доступ к которому имеет только сенатор Фибс.

Миссис Фибс нахмурилась и в замешательстве посмотрела на сенатора, но он упорно смотрел куда угодно, только не на свою жену. Сердце Мэгги сжалось: ужасно, что эта женщина услышала такую ошеломляющую новость в первый раз при таких обстоятельствах. Ей была ненавистна ее роль дурного вестника, но она знала, что ожидать откровенности от сенатора было бесполезно.

Мэгги нужно было в последний раз попробовать убедить Фибса. Шансов на успех было мало, но, может быть, под давлением всех агентов и его собственной жены, пытавшейся сейчас поймать его взгляд, он расколется. Мэгги было все равно, какая у него репутация. Ей было все равно, если из-за этого он потеряет работу. Она попробует все. Жизнь Кайлы висела на волоске и зависела от выбора ее отца.