Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А знаете, у меня в тумбочке много видеокассет с фильмами. Я специально их записывала и собрала практически весь арт-хаус: Висконти, Антониони, Бертолуч…
– Спасибо, я понял, – прервал ее Николай. – Кстати, хотел спросить – а где вы работаете?
Ксения обрадовалась возможности поговорить на любимую тему: – Ой, я работаю в интереснейшем музее! Я – специалист по древностям, разбираю древнерусские тексты, письмена. У нас прекрасный музей, вы обязательно должны в нем побывать!
– Угу, ладно, вечером поговорим! – отрезал Николай и отсоединился.
После разговора с Николаем Ксения отчасти успокоилась: ну что, голос у него был вполне жизнеутверждающий, несчастным он ей не показался.
Между тем, если бы Ксения говорила с «Николаем» не по обычному телефону, а с помощью видео связи, возможно у нее сложилось бы другое мнение о состоянии своего подопечного, – не столь оптимистичное.
* * *
Как только за малахольной хозяюшкой закрылась дверь, и Рубанов остался в одиночестве, он заметался по этой книжной пещере, как загнанный в ловушку, зверь. Странный морок не кончался – Сергей так и не мог вспомнить, кто он такой. В припадке махрового отчаяния Рубанов пил литры чая, бегал по комнатам, и даже с чувством ударил головой о стену, в виду осознания полной бесполезности этой самой головы. В конце концов, его припадок буйного отчаяния сменился сильнейшей усталостью и апатией.
Рубанов просто сидел на кухне и смотрел в окно на заметенный снегом двор и носившихся по двору дураковатых псов неопознанной породы – черно-белого и бело-черного.
Когда на домашний телефон позвонила Ксения, Рубанов уже был в каком-то оцепенении. Он слушал Ксению, но при этом мыслями был где-то далеко-далеко. Поговорив с ней, он снова огляделся по сторонам – книги, книги, на стене портреты бородатых мужиков (а, это же Толстой с Достоевским!), пара картинных репродукций. Какая тоска, господи… Он вдруг понял – надо валить отсюда, а то скоро придет эта сердобольная «специалист по древностям», и замучает его своей невыносимой добротой. Рубанов натянул куртку и ринулся в прихожую.
* * *
Ксения ушла с работы на два часа раньше, и поспешила на электричку. Пока стылая электричка неслась через заснеженные станции, Ксения размышляла над тем, как же помочь Николаю.
Когда теряют или находят животных – развешивают объявления по округе, а когда теряют или находят людей – как быть? Развесить объявления по району? Ну и что она напишет: в мусорном баке найден мужчина, лет средних, симпатичный, верну его в семью? Да ну бред какой. Да, может, и нет у него семьи, и никто его не ищет?! Но не бывает ведь так, чтобы человек возник из ниоткуда, где – то же он жил, что-то с ним случилось. Ксении почему-то казалось, что с Николаем непременно случилось что-то трагическое, и в образе трагического героя он казался ей персонажем какого-то романа.
По пути от вокзала домой, подумав, что надо бы хорошо накормить гостя, Ксения забежала в магазин и купила продуктов. Подходя к дому с полной сумкой еды, она вдруг почувствовала сильное волнение: а если в квартире никого нет?!
Она не стала открывать дверь своим ключом, чтобы не смущать незнакомца, и постучала, однако ей никто не открыл. Она постояла еще, потом позвонила – никого. Сердце дрогнуло – ушел? Сбежал? Ограбил? Ксения вставила ключ в замок – руки дрожали.
Николай сидел на кухне и пил чай.
– Что же вы не открываете? – крикнула Ксения.
Николай невозмутимо пожал плечами:
– Ну а откуда я знаю, кто это звонит?! Вдруг это пришел какой-нибудь твой сердечный друг, и он совсем не обрадуется, увидев чужого мужика в майке и трениках?!
– Нет у меня сердечного друга, – улыбнулась Ксения. Она почувствовала, как тревога отступает, и что-то внутри проясняется, теплеет.
– Нет? Ну, не огорчайся, – хмыкнул Николай, – может, еще появится. Кстати, я заварил чай. Будешь?
– А я принесла пирог к чаю, – торопливо и радостно сказала Ксения. – И… мы перешли на «ты»?
– Да, – ответил Николай, наливая ей чай.
Горячий чай в кружках («а правильно, Николай, что вы добавили в чай чабрец, с чабрецом гораздо вкуснее!), румяный красавец пирог с брусникой («а я всегда беру пироги в соседней пекарне – у них пироги такие славные, что сам лучше, право, и не испечешь), земляничное варенье в блюдцах («меня мама научила варить варенье, вам нравится? Пахнет летом, да?»), снег за окнами.
Поскольку вид у Николая все-таки был больной и потерянный, Ксения, чтобы отвлечь его от грустных мыслей, много говорила; получалось эмоционально и сразу про все: и про пироги, и про древности, и про любимых писателей, архитектуру – культуру – театры – собак.
На собаках Николай заерзал – видимо, устал.
Ксения вдруг заметила, что перед Николаем, рядом с тарелкой с брусничным пирогом, лежит книга.
– Ой, это же мой Кафка! Вы его читали, пока меня не было?
– Да, – кивнул Николай, – рассказ «Превращение». Прямо про меня написано, в смысле, мне сейчас так же хреново.
– А знаете, именно эта книга мне очень дорога, представляете, пару лет назад я отправила своего Кафку буккроссингом в Петербург, а через год, благодаря буккроссингу, ко мне вернулось другое издание Кафки! Это же знак, правда?
Николай посмотрел на нее с изумлением: – Какой еще буккроссинг?
– Я отправляю книги в путешествия, – призналась Ксения.
Несколько лет назад, узнав о существовании букроссинга – увлекательной игры, в которой ты можешь рассылать книги по свету и давать им вторую жизнь, Ксения отдалась ей со всем азартом. Посылать книги путешествовать, казалось ей столь же прекрасным, как рассеивать в мир энергию добра. При этом у нее было правило – делиться с другими людьми только своими любимыми книгами. Отправляя любимую книгу неизвестному адресату, Ксения словно посылала письмо незнакомому человеку и рассказывала ему о себе. Она выпускала книги, как птиц на волю, и иногда они подавали ей весточки; так, с помощью специального форума в интернете, Ксения узнала, что ее любимый Ремарк, оставленный ею в зале ожидания на вокзале в особенно печальный осенний вечер, «уехал» на Урал и попал в «правильные руки» – к одной юной художнице, так похожей на всех героинь Ремарка. А восхитительно долгий и тягучий, как струя меда, роман «Волшебная гора» уехал в Петербург. У каждой книги была своя судьба, и Ксения знала, что книги, выпущенные ею на свободу из плена ее шкафа, попадая в руки новых владельцев, меняют и судьбы этих людей.
Кроме других причин, побудивших Ксению заняться «книжным круговоротом» было и желание
