Подобные рывки были не под силу парусникам. Но проблема состояла не только в этом. Такие достоинства парусников, как способность выдержать сильные волны и шторм, мало что значили в спокойном Средиземном море, а корпус с большой осадкой затруднял навигацию на мелководье. Парусные суда появились в Средиземноморье, когда корабли еще не оснащали пушками, а война и корсарство зависели от маневренности, и потому их единственным достоинством была высокая грузоподъемность. Оттого парусники обычно предстают перед нами как торговые корабли; причем даже в этом с ними до начала ХVI века соперничали мавны (galea grossa), чья грузоподъемность увеличилась.

На войне парусники могли служить лишь как часть флота. В большинстве случаев на них перевозили провиант и амуницию. Если же в бою требовались их высокие палубы или огневая мощь перевозимых пушек, приходилось или полагаться на ветер, или с помощью гребных судов выводить парусники на удобную позицию. Но даже так их пассивность могла дорого обойтись. Как показали маневры, которые в 1572 году устроили Дон Хуан Австрийский и Улудж Али, применение парусников на поле боя порождало целый ряд тактических проблем[389].

Навигация в Средиземном море, как правило, шла вдоль побережья[390]. Ветра постоянно дули в северо-западном и северо-восточном направлениях, и плыть с запада на восток и с севера на юг было легче, а вот держать обратный курс на запад и на север – труднее[391]. При попутном ветре галера из-за треугольного паруса с трудом сохраняла равновесие, а кроме того, палуба находилась очень близко к воде, и потому галеры были совершенно беззащитны перед суровыми ветрами в открытом море. К тому же, когда галеры шли против господствующих ветров, им приходилось полагаться на морской бриз и на прибрежные течения, направленные против часовой стрелки, – иными словами, плыть у берега. Более того, как мы убедимся чуть дальше, галерам по причине их низкой грузоподъемности приходилось постоянно причаливать к берегу, чтобы экипаж пополнял запасы воды и провизии[392].

Зимой выходить в море на чектири было очень рискованно. Корабли быстро теряли равновесие из-за низких палуб, почти параллельных морской поверхности. Помимо того, галеры не только были беззащитны перед волнами (как будто одного этого не хватало) – в корабли через открытый верх постоянно попадала вода, и гребцы промокали с ног до головы. Легко было плыть лишь при хорошей погоде, с апреля по сентябрь. Только новаторские изменения в кораблестроении, шедшие с ХІІІ по ХVII век, а также усовершенствование карт и компаса немного расширили этот период[393]. Подчеркнем, ссылаясь на Пьера Дана, что в 1630-х годах алжирские галеры очень редко выходили в море осенью, и навигация продолжалась с мая по сентябрь[394]. И проблему представляли не только волны. В плохую погоду невозможно различать ориентиры. В эпоху Античности и Средневековья мореплаватели, выходящие на галерах зимой, не могли рассмотреть ни звезд, ни берега сквозь дождь, туман и снег[395]. Поле видимости сокращали и низкие, по сравнению с парусниками, мачты галер (13 метров против 32-х); видно было лишь на 13 км (в отличие от 20 км на парусных судах), и тем самым было сложнее отслеживать объекты-ориентиры[396]. С ХІІІ века преодолеть две последние трудности помогали компас, квадрант (quadrant)[397] и астролябия[398] – и ими, в связи с новшествами в судостроении, пользовались все чаще. Но этим опасности зимы не ограничивались. Наряду с внезапными бурями морякам препятствовали суровые ветры – мистраль, бора, вардар (vardarac), особо опасные на южном мелководье[399]. Впрочем, мы вновь хотели бы подчеркнуть, что те, кто полагает, будто зимой в Средиземное море корабли не выходили, ошибаются. Алчные реисы настаивали на риске и морских походах даже в это время[400].

Наряду с соперничеством держав в развитии пушечных и корабельных технологий увеличивались и галеры. На них набирали все больше гребцов. В ХV столетии на галерах выделяли уже от шестнадцати до двадцати банок, по два человека на каждую; при этом длина судна составляла 38 м, ширина – 5 м. В ХVI столетии количество весел сначала возросло до двадцати пяти, затем сократилось до двадцати четырех; на каждую скамью приходилось уже по три гребца. Вследствие таких перемен размеры самих галер также увеличились, составив в длину 40–42 м, в ширину – 5,7 м[401].

Еще одна из важных перемен ХVI века – новый метод гребли, применяемый с середины столетия. Именно тогда свершился переход от системы alla sensile, при которой каждому гребцу выделялось свое весло, к системе a scaloccio, при которой все вместе тянули одно, длинное и тяжелое[402]. Прежде всего в системе alla sensile гребцы должны были научиться держать общий ритм, чтобы весла не задевали друг друга[403]. Однако в новой системе не требовалось обучать всех гребцов: хватало и того, чтобы ритм, слыша свисток надсмотрщика, соблюдал загребной (он же старший гребец); а остальные уже подстраивались сами, – в чем весьма помогали плети[404]. Это и стало причиной перехода к системе a scaloccio – технических преимуществ над alla sensile у нее не было[405]. В условиях, когда очень многие гребцы умирали, не выдерживая трудностей плавания[406], новая система стала настоящим открытием. Благодаря ей за весла можно было усадить невольников, что решило проблему поиска гребцов для центральных держав и проторило путь к развитию корсарства, – ведь теперь возросла потребность в рабах.