Было уже позднее утро, начало рабочего дня в «МБС», куда, вообще говоря, идти ей было совсем необязательно. Солнце палило вовсю, во дворе орали мальчишки, бодро стучал баскетбольный мяч, в коробке на подоконнике громко пищал голодный Дед-Желторотик. Мироздание явно не одобряло пораженческую позицию, занятую деморализованной Трошкиной.

– Все, беру себя в руки! – устыдившись, сказала Алка и немедленно сделала, что обещала: выбросила из головы мысли о Зяме, выпрыгнула из постели, поставила ноги на ширину плеч и подбоченилась – взяла себя в руки.

После утренней гимнастики, выполненной с подобающим случаю фанатизмом, Трошкина окончательно усмирила плоть под холодным душем и, стуча зубами, села завтракать. Старательно пережевывая кукурузные хлопья и запивая их молоком, она думала, как бы исправить сложившееся положение, и пришла к выводу, что должна срочно загладить свою вину перед Зямой, оказав ему неоценимую помощь. Как именно, долго думать не пришлось: вчера лидер их детективной команды – мисс Индия Кузнецова-Холмс – взяла самоотвод, попросив Трошкину занять ее место.

– И займу! – приступая к мытью посуды, заверила Алка мироздание, которое отозвалось на ее слова одобрительным урчанием воды в стояке общедомовой канализации.

Накормив и напоив птенца, Трошкина оделась и поехала на улицу Дежнева, дом восемь, чтобы поговорить с соседкой покойной Елены Цибулькиной. Листочек, на котором был записан телефон соседки, остался у Кузнецовой, и номера квартиры Алка тоже не знала, но промахнуться не боялась: Инка сказала, что в том доме на каждой лестничной площадке всего две квартиры.

Соседкой Цибулькиной оказалась женщина раннего бальзаковского возраста, маленькая, круглая и энергичная, как шаровая молния. Она распахнула дверь, даже не спросив, кто там. Надо полагать, это не являлось проявлением безразличия, просто дама в этот момент была занята разговором по телефону. Одной рукой она прижимала к уху трубку, в другой, как жезл, держала деревянную кухонную лопаточку, а ногами энергично притопывала. Трошкина, настроившаяся увидеть малоподвижную и несуетную старушку-пенсионерку, при виде бойкой голопятой дамочки в костюме для фитнеса немного растерялась, но хозяйка квартиры любезно подарила ей минутку на то, чтобы собраться с мыслями.

– Айн момент! – вскричала она, впустив гостью в прихожую, после чего повесила трубку и сразу же унеслась в кухню.

Оттуда донесся грохот переставляемой металлической посуды, стук кастрюльной крышки, эмоциональное: «А, ч-черт, горячая!», после чего стало тихо, но ненадолго. Брякнув еще чем-то железным, дамочка, похожая в своем желто-оранжевом спортивном костюме на надувной пляжный мяч, выкатилась в прихожую, на ходу приветливо рокоча:

– Добрый день, простите, я слушаю вас!

– День добрый, – согласилась Трошкина и без промедления выдала домашнюю заготовку, которую с легкой руки Зямы эксплуатировали уже все кому не лень:

– Я художник, дизайнер по интерьеру, мы дружили с Еленой Цибулькиной…

Продолжить Алка не успела, прямо ей в ухо завопил телефон. Трошкина приготовилась отпрыгнуть в сторону, чтобы пропустить хозяйку дома к трезвонящему аппарату, но та подарила ей мимолетную улыбку и унеслась в комнату. Очевидно, там находился параллельный телефон, дама сняла трубку, и призывная трель смолкла. Алка укоризненно посмотрела на беспокойный аппарат и на мгновение утратила представление о реальности.

Телефон на стене был точно такой же, как у Трошкиной дома: та же модель, тот же цвет, и он точно так же был закреплен на стене, оклеенной белыми обоями. Алка автоматически сняла трубку. Только услышав там голос беспокойной хозяйки, она сообразила, что бесцеремонно подслушивает чужой разговор. Трошкина покраснела и хотела уже повесить трубку, но тут собеседник хозяйки сказал нечто столь интересное, что Алка просто окаменела – естественно, продолжая слушать.

Начало фразы она не ухватила, но понять смысл сказанного это ей не помешало.

– …Убили, но милиция взяла совсем не того человека. У Елены был близкий друг, художник, дизайнер по интерьеру, имени я не знаю, – гундосил мужчина, которого Трошкина мысленно окрестила Гоблином.

– Вы кто? – испуганно спросила хозяйка квартиры.

– Ту-у, ту-у, ту-у, – сказала трубка.

Трошкина поспешно повесила трубку и отскочила от телефона. Мысли ее заметались, как мошки у фонаря. Светоч заменяло собой имя «Зяма», начертанное огненными письменами. Зяма, беспутный художник-дизайнер, в опасности!

– Что же делать? – прошептала Алка.

В тревоге за судьбу обожаемого мужчины она напрочь забыла, что минуту назад сама представилась художником, дизайнером по интерьеру и близким другом покойной Цибулькиной. А вот энергичная дама об этом вовсе не забыла и мгновенно приняла на основе полученной информации мужественное решение задержать опасную преступницу. Правда, Трошкиной она об этом не сообщила. Она вообще ей ничего не сказала. Молча, с озабоченной физиономией дамочка протиснулась мимо остолбеневшей гостьи на лестничную площадку, захлопнула дверь, и, пока Алка соображала, к чему бы это, предприимчивая женщина вонзила в замочную скважину ключ. Он дважды провернулся, вышел из замка, и в наступившей тишине задержанная Трошкина услышала за дверью:

– Алло, милиция? Срочно приезжайте!

Поутру я хотела поговорить с Зямой об Алке, но не получилось: когда я отправилась в контору, братец еще не встал. В который раз я позавидовала вольному художнику, не обязанному ходить в присутствие. Мне тоже хотелось бы иметь абсолютно свободный график работы, хотя прежде в день зарплаты я спешила в офис в приподнятом настроении. К сожалению, сегодня в нашем маленьком рекламном царстве-государстве регулярный национальный праздник – День Финансовой Независимости – отмечался с приспущенными флагами и вывернутыми карманами. Катя с Люсей сидели на своих местах с кислыми минами, а Андрюха и вовсе пришел в трауре – в черных джинсах и такой же майке.

Настроение, впрочем, у нашего видеодизайнера было вполне рабочее, и он постарался передать его мне, оформив мощный эмоциональный посыл в бодрящие слова:

– Готова к мукам творчества? Зачнем, пожалуй!

Муки зачатия юбилейно-траурного фильма не шли ни в какое сравнение с родами этого шедеврального произведения. Погрузившись в работу, я забыла обо всем и даже выключила мобильник, чтобы мне никто не мешал. Через пару часов мы с Эндрю были с головы до ног в мыле, пене и брызгах ядовитой слюны. Кровопийцу Стаса Макарова, который заглянул в офис ближе к обеду – поинтересоваться, как движется работа, – мы с Андрюхой слаженным дуэтом послали в такое эротичное место, по сравнению с которым хуторской сеновал высокой пропускной способности показался бы монашеской кельей. Стасик заметно струхнул, но по названному адресу не убыл, ретировался в кабинет шефа и стал там дожидаться окончания наших трудов.

Аккурат к обеденному перерыву стало ясно, что дальнейшее мое участие в создании суперфильма не столь необходимо, в творческих корчах забился компьютер, а для родовспоможения на финальной стадии достаточно было одного Андрюхи. Не медля ни минуты, я отправилась в ближайшее кафе обедать, но на полпути вынуждена была поменять направление. Ступив за порог офисного здания, я включила мобильник, и он сразу же зазвонил.