Перепрыгивая через две ступеньки, Василиса сбежал на пятый этаж. Гулко хлопнула металлическая дверь. Я подождала немного, дверь снова хлопнула, а потом раздался тихий свист. Я выглянула из-за поворота лестницы и увидела Ваську. Он переоделся в рваные джинсы и майку с портретом Курта Кобейна, волосы собрал в хвост. Теперь это был не ангелок, а чертенок. В одной руке мелкое исчадие ада сжимало, как гранату, мобильник, другой придерживало на плече большую прямоугольную сумку. Чувствовалось, что мамулин главный каспер хорошо представляет себе предстоящую операцию и грамотно снарядился для ее проведения.

– Пошли во двор, там связь лучше, и лишних ушей нет, – распорядился пацан.

Я подчинилась, и мы бодро зашагали вниз по лестнице, но едва успели спуститься на пару ступенек, как позади громко хлопнула дверь. Мы обернулись, опасаясь погони: Васькина мама вполне могла хватиться сына и побежать следом. Однако шумела не Василисина родня, а моя собственная. Братец Зяма вывалился из квартиры Трошкиной, сгибаясь пополам, словно у него тоже случились желудочные колики! Спотыкаясь, он большими прыжками унесся вверх по лестнице. При этом братишка прятал лицо в ладонях и издавал странные хлюпающие звуки. Рыдает, что ли? Я приостановилась, высоко подняв брови, но Василиса нетерпеливо дернул меня за руку, и я решила, что поищу объяснение странному поведению Зямы позже.

Мы вышли во двор, но не остались там, а проходными дворами вышли на ближайшую улицу и тихонько, буквально по стеночке, подобрались к дорогому кафе «Крутышка». Там Василиса присел на корточки за малорослой афишной тумбой, так, чтобы его не видел сквозь стекло охранник, и вытащил из заплечной сумы ноутбук.

– А мне что делать? – спросила я, дура дурой торча посреди пустого в этот поздний час тротуара.

– Притворяйся, будто ждешь кого-то, – велел пацан. – Отвлекай внимание секьюрити!

– А почему здесь? – спросила я.

Стоять на панели мне было непривычно.

– Потому что здесь беспроводной Интернет! – хмыкнул Василиса. – Халява!

Я кивнула, потому что и раньше знала, что некоторые модные заведения специально для своих деловых современных клиентов вводят новый сервис – возможность доступа в Интернет по радиоканалу. В «Крутышке» тоже есть своя точка доступа, и за возможность побарахтаться за фирменным десертом или коктейлем в мировой паутине клиенты платят опосредованно: денежки, которые заведение тратит на Интернет, с избытком закладываются в стоимость блюд. По идее, радиус действия точки беспроводного доступа следовало бы ограничить стенами заведения, но само понятие «радиус» предполагает наличие круга, а помещение «Крутышки» квадратное. Понимаете, в чем фишка? В зоне доступа оказываются небольшие участки площади за пределами кафе, и хитрый Василиса разведал эти места под солнцем.

– Ты разве халявщик? – строго спросила я, вновь ощутив педагогический зуд.

– Я не халявщик, я партнер! – ответил бесенок словами бессмертной телевизионной рекламы. – Все, не мешай мне, я работаю!

Я умолкла. Васька открыл ноутбук, включил его и погрузился в халявные виртуальные пучины, откуда до меня иногда доносилось невнятное бульканье: «Ба, и Машка аську включила!», «Гошка чатится, молодца!» и «А Петрушке мы сабж на мыло скинем».

Ежеминутно посматривая на часы и нервно притопывая ножкой, чтобы охранник заведения не счел меня беззаботно фланирующей уличной проституткой, я с почтением и завистью наблюдала за Василисой. Вот ведь ушлое поколение, внуки технического прогресса! Пацанам по десять-двенадцать лет, а у всех мобильники, компьютеры, Интернет, аськи, чаты и бог весть что еще! Я девушка прогрессивная, стараюсь идти в ногу со временем, но рядом с подростками порой чувствую себя Ариной Родионовной. Интересно, как это мамуля умудряется держаться со своими касперами-хайтековцами на равных? Она ведь даже компьютер не освоила, так и пишет на машинке!

– Все, сваливаем! – ворвался в мои несвоевременные думы громкий шепот Василисы.

Я не сразу поняла, что и куда именно нужно свалить, начала озираться, а Васька быстро упаковал свою технику, вздернул на плечо сумку и насмешливо позвал:

– Хорош башкой вертеть, как канарейка! Полетели домой!

Уже в полете по темным подворотням я поинтересовалась:

– Узнал что-нибудь?

– Завтра узнаю, пока только вопросики людям раскидал, – ответил Василиса.

Тут у него затрезвонил мобильник, он приложил трубку к уху и засюсюкал:

– Да, мамусик, я в полном порядке! Нет, я не шаболдаюсь по улицам, я у Кузнецовых сижу, помогаю Варваре Петровне с новой книжкой. Нет, она никак не может взять трубочку, она рукопись черкает. Вот я Инне трубочку дам.

Он перебросил мне мобильник, и я безмятежно мурлыкнула:

– Приветик!

– Инна, это ты? – с подозрением спросила Васькина мама.

– Я, Наташенька, я! – слегка задыхаясь от быстрой ходьбы, заверила я. И сказала чистую правду: – Не волнуйся, Васенька через минуту будет дома, я уже иду его провожать.

Наташенька все-таки волновалась и встретила нас у открытой двери, на лестничной площадке. Поскольку нам с Василисой хватило ума воспользоваться лифтом, никак нельзя было догадаться, что мы приехали не сверху, а снизу.

– Доброй ночи! – прощаясь, сказала я. – Васенька, спасибо за помощь!

– Да не за что! – ухмыльнулся пацан.

– Вот именно! – с намеком прошептала я, когда успокоенная Наталья повернулась ко мне спиной.

Васька подмигнул и тоже заговорщицки шепнул:

– Завтра!

Завтра так завтра. Я кивнула, соглашаясь с вынужденной задержкой и одновременно прощаясь. Занесла ногу над ступенькой, потому что лифт уже ушел, но вспомнила, что у меня тут, на пятом этаже, есть еще одно дельце, и переместилась на коврик под дверью квартиры Трошкиной. Что там у них с Зямой стряслось?

Дверь была закрыта – не символическая сетчатая, а нормальная металлическая со стеклянным глазком. Я придавила кнопку звонка, и прозрачный хрусталик замутился.

– Чего ты боишься? Открывай, это я, Кузнецова! – громко сказала я трусоватой подружке.

Алка погремела замками, открыла дверь, тоскливо прошелестела:

– Заходи… – и понуро побрела в комнату.

– По какому поводу вселенская тоска? – распутывая на лодыжках тесемки босоножек, укоризненно спросила я ее спину. – У тебя дедушка помер?

– Ты что? – Трошкина вздрогнула, обернулась и покрутила пальчиком у виска. – Дедушка у меня помер лет пятнадцать назад!

– Я про птенца спрашиваю!

– Ах, про птенца…

Алка не поленилась, заглянула за занавеску, пошуршала там, и с подоконника понесся бодрый писк, похожий на скрип тележного колеса или колодезного ворота. Мне сразу же неприятно примстился хутор Середомакарьевский с его этническими достопримечательностями, и я объявила подружке: