неосторожное замечание Итурбиде о том, что существующие в Соединенных Штатах институты не подходят к мексиканским условиям{155}.

Пойнсетт встречался также с министром иностранных дел, членами конгресса и другими политическими деятелями. Среди них был близкий Итурбиде полковник Хуан Аскарате, которому представитель президента Монро прямо заявил, что граница, установленная американо-испанским договором 1819 г., не устраивает США, и провел на карте другую линию таким образом, что Техас, Новая Мексика, Верхняя Калифорния, часть Нижней Калифорнии, Соноры, Коауилы и Нуэво-Леона отходили к Соединенным Штатам. Хотя Пойнсетт оговорился, что является частным лицом и выражает только свое личное мнение, предпринятый им зондаж отражал агрессивные намерения экспансионистов США и подлинную цель его миссии.

По возвращении на родину (январь 1823 г.) Пойнсетт представил президенту доклад о положении в Мексике. «Я счел нежелательным, — вспоминал он потом, — установление контакта с узурпатором как в силу неустойчиввости его трона, так и по той причине, что подобного рода шаг с нашей стороны обескуражил бы республиканскую партию… и вызвал бы вражду к нам в случае ее успешной попытки свергнуть императорское правительство»{156}. Отмечая непрочность режима Итурбиде и предсказывая его недолговечность, конгрессмен советовал воздержаться от налаживания отношений с мексиканской монархией. Но эта рекомендация несколько запоздала.

Еще в сентябре 1822 г. Итурбиде назначил Хосе Мануэля Сосайю чрезвычайным посланником и полномочным министром в США. Приехав в Вашингтон, Сосайя 12 декабря вручил верительные грамоты и был аккредитован. Многие североамериканские историки расценивают этот акт как юридическое признание суверенитета мексиканского государства Соединенными Штатами{157}. Однако с такой точкой зрения нельзя согласиться. Вынужденное принять дипломатического представителя Мексиканской империи, правительство Монро тем не менее не желало устанавливать нормальные двухсторонние отношения со своим южным соседом. Поэтому в лучшем случае можно говорить лишь о признании им независимости Мексики де-факто. По существу же политика Белого дома оставалась неизменной.

Некоторые авторы склонны объяснять эту политику главным образом отрицательным отношением республиканских США к узурпатору Итурбиде, а также к монархии вообще{158}. Конечно, этот фактор оказывал известное влияние на позицию США[24], но прежде всего она обусловливалась отсутствием стабильности в Мексике и неустойчивостью режима Итурбиде. Решающую роль играли не политические симпатии и антипатии, а реальное соотношение сил, которое явно складывалось не в пользу мексиканской монархии. Вместе с тем нормализации отношений Мексики с Соединенными Штатами препятствовали экспансионистские планы последних. Их конкретным проявлением была в то время колонизация Техаса.

В ноябре 1820 г. туда приехал из США коммерсант и горнопромышленник Мозес Остин, обратившийся к губернатору Антонио Мартинесу с просьбой о предоставлении земли для основания колонии. В январе 1821 г. американцам разрешили поселиться в Техасе при условии, если они исповедуют католическую религию и согласны присягнуть на верность испанской монархии. После провозглашения независимости Мексики сын Остина Стивен стал добиваться от Итурбиде подтверждения и расширения прав, предоставленных колониальной администрацией. Под давлением американских предпринимателей правительство Агустина I опубликовало 4 января 1823 г. весьма выгодный североамериканцам закон о колонизации, который предусматривал раздачу земли иностранцам-католикам, гарантировал охрану их прав, предоставлял им существенные льготы и привилегии.

Итурбиде не удалось также добиться признания своего режима европейскими державами. Безрезультатными оказались все попытки Л. Аламана, назначенного в августе 1822 г. посланником Мексики во Франции, убедить французское правительство принять соответствующее решение» Правящим кругам царской России импонировал монархический строй Мексиканской империи, но на троне ее они предпочли бы видеть не «узурпатора» и «выскочку» Итурбиде, а представителя «законной» династии Бурбонов. Не исключено, однако, что позиция петербургского правительства, которое воздерживалось от признания Мексиканской империи, определялась не столько приверженностью царизма к принципам легитимизма, сколько стремлением Итурбиде ликвидировать селение и крепость Росс. 10 октября 1822 г. туда приехал посланный императором Агустин Фернандес де Висенте. Как сообщал губернатору Верхней Калифорнии главный правитель русских владений в Америке, мексиканский представитель «спрашивал, по какому праву оная крепость тут построена, требуя доказательств этого права, даже объявил, чтоб через шесть месяцев сия крепость была уничтожена»{159}.

Но еще до истечения этого срока положение Мексиканской империи стало критическим.

Глава 8

ОТ МОНАРХИИ К РЕСПУБЛИКЕ

К началу марта 1823 г. под властью Итурбиде, оказавшегося в полной изоляции, оставалась только территория Мехико. Даже председатель Государственного совета генерал Педро Селестино Негрете перешел на сторону восставших. После безуспешных призывов к умиротворению император в отчаянии попытался апеллировать к бывшим депутатам разогнанного им конгресса, но 7 марта удалось собрать лишь часть из них, далеко не составлявшую кворума. Через несколько дней, по рекомендации Государственного совета, Итурбиде предложил передать власть конгрессу. Но, считая, что этот орган в существующих условиях не располагает свободой действий, восставшие продолжали наступление на столицу. Тогда Итурбиде 19 марта отрекся от престола. Однако и это не остановило наступавшие войска, которые неделю спустя вошли в Мехико.

В конце месяца конгресс, пополненный возвратившимися в столицу депутатами, возобновил свою деятельность. На закрытом заседании 29 марта было прочитано письмо Итурбиде. Заявляя, будто отрекается во имя блага народа, он вместе с тем не скрывал обиды и выражал уверенность в том, что последующие поколения оценят его по заслугам: «Люди несправедливы к своим современникам: пусть судят потомки, ибо страсти умирают вместе с сердцем, которое их вмещает. Много говорят об общественном мнении, о его могучем воздействии. Но в спешке всегда ошибаются и обычно лишь постепенно приходят к правильному выводу… Это убеждает меня в том, что мы еще не можем определить, каково мнение мексиканцев, так как они либо не имеют, либо не высказывают его»{160}.

7 апреля конгресс принял следующее постановление: «1. Поскольку возведение на престол дона Агустина де Итурбиде было осуществлено посредством насилия и вопреки закону, вопрос о его отречении не нуждается в обсуждении. 2. В соответствии с этим аннулируются наследственные права и титулы, приобретенные в результате коронования, а все правительственные акты, изданные с 19 мая 1822 до 29 марта 1823 г., признаются незаконными и подлежат пересмотру со стороны нынешнего правительства на предмет их подтверждения или отмены». «План Игуала», Кордовский договор и парламентский декрет 24 февраля 1822 г. в части, касавшейся государственного устройства и передачи короны представителю династии Бурбонов, были объявлены недействительными. Конгресс провозгласил право нации самой избрать систему правления по собственному усмотрению. Он принял также решение о