– Что ж ты все левую?.. – растерянно сказала она.

– На правой тоже шрамы есть, двенадцать штук.

– А на этой?..

– Четырнадцать. Хочешь – посчитай.

– Не… не хочу.

В комнате вспыхнул свет, и Андрей зажмурился.

– Пожалуй, закончим, – сказал Сергей Сергеевич откуда-то сзади. – Впечатления?..

Андрей медленно открыл глаза – Вадик подавленно изучал носки своих ботинок.

– Меня что-то не впечатлило, – признался Андрей.

– Я имею в виду не эротический аспект фильма, а мировоззрение нашего героя, – сказал Сергей Сергеевич.

– Треп юношеский. Бахвальство. Неумное к тому же.

– Самое досадное в том, что это талантливо. Я про картины. И ведь найдутся особо восприимчивые, и повесятся. Или… как это?.. вскроются, во. Да уже, собственно, нашлись. Однажды это сработало. Правда?

– Он понял, что жизнь – дерьмо, – отрывисто произнес Вадик.

– Но ты ему в этом помог – понять. Поэтому твой статус и упал до ста баллов. А не от шока и угрызений совести. Я сам лично вводил корректировку.

– Так это вы меня в черы записали?!

– С тех пор прошло пять лет, и ты сильно изменился. В худшую сторону.

Сергей Сергеевич, все еще находясь за спинкой дивана, положил ладони Андрею на плечи. Сбоку повеяло чем-то незнакомым, тяжелым. Андрей скосил глаза и заметил у своего горла белую матовую сталь. Чуть шевельнув подбородком, он разглядел пистолет полностью: рукоятка, ствол и курок. Как в кино. Вадик сидел, понуро опустив голову, и ничего не видел.

– Тебе придется, – вполголоса сказал Сергей Сергеевич.

– Мне?.. – проронил Андрей.

– Кто-то должен этим заниматься.

– Почему?..

– Ты хотел знать, в чем твое предназначение. В том, чтобы брать на себя ответственность. Это трудно. Но ты к этому приговорен.

– И вашему обществу… нужно от меня только это? И ничего больше?

– Да. Ничего больше.

Вадик встревоженно повернулся. Он сообразил, что речь идет о нем.

Сергей Сергеевич, помахивая пистолетом, обошел диван и остановился возле стола.

– Устройство элементарное, – продолжал он уже в открытую. – Предохранитель, спусковой крючок, замок магазина. Окошко с цифрами – индикатор боезапаса. Магазин расположен в рукоятке, емкость – сто двадцать выстрелов. В общем, это все. И так сказал больше, чем нужно. Запомнил? Здесь – предохранитель, здесь – курок. Не перепутаешь.

Он вручил Андрею пистолет и буднично сказал:

– Стреляй.

* * *

Никита Николаевич по примеру дознавателя скинул тапочки и приложил ухо к двери.

– Кто там?

– Никита Николаевич, я от Белкина.

– От какого Белкина? – строго спросил он.

– Как «от какого»?! – возмутились за дверью. – От Ивана Петровича, из полиции.

Профессор удовлетворенно кивнул и, обувшись, открыл.

Перед ним стоял мужчина тридцати с небольшим лет. Одет он был, как все: в простую куртку и брюки из грубой ткани, но по ухоженному лицу Никита Николаевич сразу определил, что это не чер.

– Маскируетесь? – Профессор запер дверь и проводил гостя в комнату.

– Приходится, – ответил он, задержав взгляд на мониторе.

По экрану бежала бесконечная строка:

«Сеанс прерван абонентом. Абонент недоступен». На столе в беспорядке валялись листы бумаги, заполненные не то стихами, не то какими-то списками.

– Я вас отвлек?

– Нет, нет, я уже закончил. Так что, у Ивана Петровича проблемы? Когда его вчера вызвали, он обещал связаться… Вы не подумайте, что я привередничаю! Волнуюсь я за него.

– Спасибо, но не стоит. У Белкина все в порядке. Ну, или почти все.

– Ох, темните!..

– Выговор он получил. От этого не умирают.

– А… – профессор замялся. – С другой стороны неприятностей у него не будет?

– С другой?.. Что вы имеете в виду?

– Впрочем, да… не обращайте внимания. Как мне вас называть, молодой человек?

– Илья, – сказал он.

– Да-а?! Представьте, я знаю еще одного Белкина, а он, в свою очередь, еще одного Илью. Но я что-то разболтался… Нервничаю, извините.

– А вы не нервничайте.

Илья взял профессора за локти и заботливо усадил в кресло. Затем достал из-за пояса длинный промасленный сверток и бросил на стол, к стихам.

– Имя у меня редкое, – сказал он. – Вероятность встретить в Бибиреве второго Илью крайне мала.

– Я же… – начал профессор, но осекся. – Я, кажется, понял, кто вы, – прохрипел он.

– Правильно поняли, Никита Николаевич.

Илья снял куртку и пристроил ее на спинку стула.

Профессор попытался подняться, но он удержал его в кресле.

– Лучше сидите. Так будет удобней.

Стрелять Андрей не собирался, но почему-то взял пистолет – не хотел, да взял. Сергей Сергеевич был старше, и он был наставником. А наставников надо слушаться.

Пистолет оказался легче и удобней, чем Андрей ожидал. И… приятней, что ли? К рукоятке не нужно было привыкать – она естественным образом расположилась в ладони и назначила место для каждого пальца. Указательному ничего не оставалось, как только лечь на курок.

Жалюзи на окнах и дверях по-прежнему были опущены – никто не увидит и, наверное, не услышит.

– Куда? – спросил Андрей. – Куда стрелять?

– В сердце, – сказал наставник. – Оно у людей слева, если ты не в курсе.

Андрей задумчиво покачал пистолетом и исподлобья глянул на Вадика – тот, побелев, вжался в спинку дивана. Затем он ненароком направил ствол на Сергея Сергеевича. Наставник иронически шевельнул бровью – в его глазах не было ни страха, ни сомнения.

Андрей проверил, снял ли предохранитель, и, снова повернувшись к Вадику, дернул курок.

Раздавшийся звук не был похож на выстрел. Это и не было выстрелом. Вадик сидел живой – смертельно напуганный, но без дырки в груди. И от него жутко воняло.

– Это что, проверка? – молвил Андрей.

– Кто ж тебе позволит пачкать служебную квартиру? Хотя, наш дорогой художник… Ладно, диван давно пора было заменить. А пистолет ненастоящий. Муляж. Неужели я стал бы рисковать? Да и убивать тебе никого не придется, этим другие занимаются. Такие, как Царапин.

– Проверка… – разочарованно повторил Андрей. – И что дальше?