Петров ушел, так же незаметно, как и появился. Словно и не было здесь человека. Только листы бумаги, заверенные нотариальными печатями, продолжали лежать на столе. И маленькая картонка жгла мне руки, словно была намазана каким-то очень сильным химикатом. Образно, конечно: по факту, это была обычная визитка, только без имени и фамилии. Только номер телефона, и все.

— Настя, я отдам все бумаги юристам на проверку.

— Думаете, мошенник? И все документы липовые? — без особой надежды поинтересовалась. Вел себя этот Константин чересчур уверенно. С другой стороны, все махинаторы своим апломбом и нахрапом и берут…

— Навряд ли. — Родион, похоже, думал о том же самом. — Но проверить мы обязаны. Заодно и поискать лазейку, с помощью которой сможем обыграть этого товарища. Времени пока достаточно.

— Отдавайте, конечно. И пусть ищут с микроскопом. Сделайте мне скан еще, пожалуйста. Я Диме заодно пошлю. Может, он хотя бы по этим документам что-то разыщет…

— Нотариальная тайна, Анастастия, стоит дороже, чем банковская. Ни один нотариус не станет вам рассказывать ничего о своих клиентах. Среди них не бывает дурачков.

— Ну, посмотрим… Везде встречаются разные люди… Опять же, откуда вы знаете, может, таких нотариусов и не существует в природе?

— Это было бы слишком грубой и грязной игрой, но посмотрим, обязательно.

Я ждала, пока Родион уйдет. Он, в свою очередь, застыл в дверях, вопросительно глядя на меня.

— Вы идете, Анастасия?

— Нет. Мне нужно побыть одной.

Он смерил меня тяжелым, предостерегающим взглядом, прежде чем снова открыл рот:

— Надеюсь, вы не планируете звонить по этому номеру?

— Собираюсь, конечно. Зачем бы я его брала, иначе?

— Слишком просто он вам достался, этот контакт. Подозрительно… Я бы поостерегся…

— Родион. — Моим голосом сейчас можно было бы гвозди забивать. Сама не ожидала такой решительности от себя. — Спасибо за заботу. Но я сама решу, что мне делать с этой информацией…

— А если это очередная ловушка?

— По телефону я деньги со счетов компании никуда не переведу, можете быть спокойны. И ничего делать не стану, пока не обсужу с вами и с родными. А поговорить хочу. И сейчас. — Чуть не добавила, что через пару часов могу и передумать и не использовать шанс.

— Но это не разумно, я считаю…

— Для вас самое страшное — это потерять работу. Уверена, что сможете новую найти без особых проблем. А я могу потерять компанию, созданную отцом и оставленную мне и моей семье в наследство. Найти что-то подобное, извините, не получится при всем моем желании! — Могла бы и грубее сказать, например, что я здесь главная, вообще-то. Но обижать человека не стала. Наверняка, ему и так было неприятно слышать меня.

Правда, виду Родион не подал. Бросил «как знаете, я предупреждал» и покинул комнату. А я осталась одна, с холодеющими руками и учащенным дыханием. Почему-то мне казалось, что сейчас может решиться моя судьба, здесь и сейчас, а не в кабинетах юристов. Сто процентов, никаких лазеек они не найдут, а невзрачная визитка, лежавшая передо мной, могла стать нашим спасением.

Набрала заветные цифры сразу же, как только захлопнулась дверь. Боялась, что еще несколько минут — и растрачу всю свою решимость.

Секунды ожидания, пока устанавливалась связь, показались вечностью.

— Слушаю. — При первых звуках мужского голоса сердце оборвалось, а потом понеслось вскачь по ухабам. Пальцы, и без того холодные, теперь совсем занемели, еще немного — и выронила бы телефон.

— Я слушаю, говорите! — настойчиво и сердито донеслось из микрофона.

— Глеб? Это ты? — внезапно севший голос тоже чуть не подвел. В одном я была уверена на сто процентов: в том, что не ошибаюсь. Я по ночам до сих пор слышала, как Глеб меня зовет по имени, говорит мне нежные слова… В многолюдных местах оглядывалась, когда казалось, что он где-то поблизости, а потом прислушивалась и разочарованно понимала: не он…

— С кем имею честь общаться? — похоже, что у него не было проблем с нервами: говорил сухо и деловито, ни капли волнения не донеслось.

— Настя… — почти прошептала, уже не совсем понимая, что со мной творится. — Астафьева Настя…

— Странно. Мне сообщили, что должна позвонить Анастасия Залесская. Видимо, вы ошиблись номером…

— Подожди! — закричала отчаянно, в надежде, что Глеб не нажмет отбой. — Это я и есть, Анастасия Залесская! Но… Глеб, ты что, меня не помнишь?

— У меня отличная память, Анастасия Денисовна. — Действительно, отчество я не называла…

— Тогда… почему ты так, — я невольно сглотнула, вдруг снова ощутив себя юной, до беспамятства влюбленной девочкой, — почему ты так со мной разговариваешь?

— По этому номеру я обсуждаю только деловые вопросы. С Настей Астафьевой у меня давно уже нет никаких дел.

Зажмурилась. С трудом расцепила пальцы. Казалось, еще немного — и я раздавлю телефон в щепки. На второй руке ладонь болела от впившихся в нее ногтей. Сволочь! Вот так, одной короткой фразой сделать так больно! Нет у него дел с Настей Астафьевой! А с Залесской, значит, есть? Ну, и черт с тобой, раз так хочешь — буду Залесской. Какая теперь уже разница?

— Отлично. Я вас поняла. Глеб, прошу прощения, как вас по батюшке? Очень неудобно вести переговоры, зная только имя собеседника… — Очень хотелось верить, что злость добавила металла в мой голос, а не нотки обиды и отчаянья.

— Меня устроит, если просто Глеб, — кажется, он даже хохотнул коротко. Весело ему, понимаешь ли…

— Что же, Глеб так Глеб. Надеюсь, что наше общение сильно не затянется… — Нет, не так представляла я себе наш разговор после нескольких лет бесплодных надежд и тоски.

— Все зависит от того, чего бы вам хотелось, Анастасия Денисовна.

Интересно, если просто послать его к чертям собачьим, он останется доволен разговором? Издевка слышалась в каждом слове, в каждой паузе, которые он расставлял почти театрально.

Но послать его, поддавшись эмоциям, будет еще одной моей глупостью. А все глупости, связанные с Глебом, чересчур глобальны для моей жизни. Профукать бизнес отца — это уже слишком, даже для первой и единственной несчастной любви.

— Предложение, которое сегодня озвучил ваш… — замялась, не зная, как правильно назвать товарища, что был явным посланцем, и ничего более, — ваш представитель…

— Что не так с ним?

— Оно окончательное? Или подлежит обсуждению? — Господи, сама от себя не ожидала, что смогу в порыве отчаянной злости и решимости вот так формулировать фразы. Не сбиваться на просительный тон, не умолять о снисхождении и милости. Просто по-деловому задала вопрос. Очень надеялась на то, что именно так это выглядит.